Бернгард Куглер - История крестовых походов

Папа Иннокентий чувствовал, что в союзе венецианцев с французскими крестоносцами в будущий крестовый поход входит чуждый элемент. Поэтому он заявил, что может согласиться на заключенный договор только под условием, чтобы французы и венецианцы не вредили никаким христианам, разве только если эти христиане будут мешать походу пилигримов или окажется какая-нибудь другая законная и необходимая для этого причина, но и тогда они могут действовать только с согласия папского легата. Но венецианцы, которые не хотели позволить связать себе таким образом руки, решились ответить, что они не примут признания договора при таком ограничении.

Между тем 24 мая 1201 г. внезапно умер граф Тибо Шампанский, выбранный предводителем крестоносцев. Хотя благочестивый господин оставил пилигримам значительную часть своего имущества и обязал своих рыцарей остаться верными паломнической клятве и без него, но все-таки его смерть произвела такое удручающее впечатление, что многие боялись, как бы предприятие совсем не расстроилось. Остальные крестоносные князья спешили поэтому кем-нибудь заменить Тибо и просили занять его место сначала герцога Одо Бургундского, а затем графа Тибо Барского. Оба уклонились от этого. Тогда Готфрид Вилльгардуэн обратил внимание французского дворянства на маркграфа Бонифация Монферратского, брата того Конрада, который некогда играл большую роль как в Греческой империи, так и в Сирии и умер в ту самую минуту, когда должен был назваться королем Иерусалимским. За этого человека говорило уже его имя, но кроме того это был смелый, с высокими стремлениями, художественным вкусом князь, знаменитый среди рыцарей и певцов того времени. Трудно было найти кого-нибудь лучше, и потому на переговорах, которые он имел с французскими господами в Суассоне осенью 1201, Бонифаций заявил, что он готов присоединиться к их предприятию. Его пример повлиял так, что число крестоносцев во Франции, Германии и Италии увеличилось. Для венецианского дожа маркграф Бонифаций был очень желанным союзником. Если только он походил на своего брата Конрада, то его нетрудно было увлечь на всякую борьбу, обещающую выгоды, если бы даже она была совершенно далека от настоящей цели похода к Святым местам.

Почти в ту же минуту, когда Бонифаций соединился с французами, случилось происшествие, которое должно было, наконец, дать четвертому крестовому походу определенное направление. Летом 1201 года молодой Алексей Ангел, сын ослепленного Исаака и племянник императора Алексея III, бежал из Греции в Италию. Как кажется, ему помогли в этом знатные пизанцы, потому что император только что вошел в дружественные сношения с их смертельным врагом, Генуей. Принц, конечно, тотчас же постарался вооружить Запад против своего дяди и прежде всего обратился с убедительными просьбами о помощи к Иннокентию. Но папа колебался исполнить просьбу, потому ли, что надеялся скорее всего достигнуть соединения греческой и римской церкви при помощи Алексея III, или в нем возбуждало слишком большие недоумения родство принца с немецким королем Филиппом, который женился на Ирине, дочери Исаака. Тогда принц поспешил за Альпы в Германию, искал и нашел при дворе Штауфенов самый дружелюбный прием. И здесь теперь (зимою с 1201 на 1202) впервые было высказано желание, чтобы хотя на первое время крестоносное войско не начинало войны с исламом, а предприняло нападение на Константинополь, чтобы устранить узурпатора Алексея III и возвратить власть в честь слепому Исааку, вместе с юным Алексеем. Король Филипп в особенности рекомендовал дело своего зятя маркграфу Бонифацию и старался через немецких послов привлечь к своему плану крестоносцев и венецианцев.

Таким образом, политика Штауфенов произвела отклонение четвертого крестового похода от Египта и направила его на Константинополь. Правда, Генрих Дандоло, может быть, и раньше имел в виду подобное, но мы об этом ничего положительного не знаем, и очень возможно, что умный дож до этой минуты решился твердо только на то, чтобы во всяком случае воспользоваться силой пилигримов на пользу венецианских интересов, где бы ни представился к тому случай, на греческих или сирийских берегах или даже на берегу Нила. Напротив того, является вполне несомненным, что Дандоло с радостью ухватился за идею Штауфенов, как очень для него благоприятную, и так выполнил ее, как будто он давно ее втайне лелеял и самым зрелым образом взвесил. Кроме того, точно так же верно и то, что немецкая политика повлияла на четвертый крестовый поход только этой идеей и дипломатической поддержкой Алексея, а все остальное было в зависимости от силы и воли Венеции. Поэтому план старого Дандоло повести войско пилигримов для нападения на императора Алексея III составляет собственно решительный момент, который отклонил крестовый поход от его первоначальной цели. С этой минуты дож является настоящим главой пилигримов, и хотя смелого маркграфа Бонифация называют иногда Боэмундом четвертого крестового похода, но могущественный Дандоло в гораздо большей степени заслуживает этого почетного наименования [66].

Ему очень легко было привлечь своих венецианцев к походу на Константинополь. Они уже вооружались и в прежние годы к войне против мусульман и вместе против византийцев. Кроме того, за последнее поколение стало ясно, что такое обширное торговое господство, какое Венеция хотела оказывать в Греческой империи, было несовместимо с сильной императорской властью на Босфоре: или Венеция должна была постепенно занять более скромное положение, или должна была посадить в Константинополе государя, подчиняющегося ее требованиям. Почти так же благоприятно для целей Дандоло было настроение, которым были проникнуты остальные крестоносцы. Среди них было много князей и рыцарей, которые, увлекаясь счастьем, какое выпало на долю их товарищей, особенно в последние годы, на сирийском берегу, на Кипре и в Армении, с радостью обнажали свои мечи для всякого приключения, обещавшего прибыль. Наряду с этим в сердцах пилигримов действовала старая ненависть к грекам, которая уже в крестовые походы 1147 и 1189 года доводила почти до нападения на Константинополь. Поэтому надо было надеяться, что император, возведенный на престол пилигримами, будет ревностно поддерживать римское христианство в борьбе против ислама, так что в конце концов среди самого крестоносного войска сопротивление плану Дандоло могли оказать только те пилигримы, которые, исполненные религиозной ревности и недоступные никакому политическому расчету, требовали войны с Эйюбитами.

В продолжение весенних и летних месяцев 1202 года в Венеции собрались значительные отряды немецких, французских и итальянских крестоносцев. Однако, число их, и особенно число знатных и богатых людей, далеко не удовлетворило лелеянных ожиданий, потому что некоторые пилигримы, из недоверия к политике Венеции, старались достигнуть своей цели другими путями. Одни пошли в южную Италию, и римская церковь возбудила их и воспользовалась ими для войны против штауфенских рыцарей, которые еще держались там со времен Генриха VI. Другие отплыли из гаваней Фландрии, из Марселя и Генуи в Сирию, но не нашли в Святой Земле случая отличиться, геройскими подвигами. Для других крестоносцев, собравшихся на маленьком островке Сан-Николо ди-Лидо, подле Венеции, первым следствием этого разделения было то, что они никак не могли выплатить сполна 85.000 марок, хотя уплата их в рассрочку и без того была очень замедлена, когда они отдали то, что могли, они остались должны венецианцам еще 34.000 марок. Дандоло не имел причины худо отнестись к этому. Ему представлялось здесь отличное средство воспользоваться пилигримами для своих планов, и он предложил им и венецианскому народу, чтобы долговые деньги были «заслужены» тем, что крестоносцы заплатят своим кредиторам из добычи, которую захватят в походах против врагов Венеции. Как на таких врагов, он указал, во-первых, на граждан города Зары, которые жили, живя морским разбойничеством, причиняли большой вред венецианской торговле в «Венетском море», следовательно, почти на родине. Большая часть пилигримов легко поддалась намерению дожа из-за желания войны и добычи: благочестивая партия, под предводительством Симона Монфортского, правда, сильно протестовала против похода на христианский город, но в конце концов осталась в меньшинстве. Дандоло вызвал к походу половину способных к оружию людей Венеции и выступил сам во главе предприятия. В начале октября 1202 г. великолепный флот из 72 галер в 140 грузовых судов покинул Лидо, заставил мимоходом города Триест и Мулью подчиниться республике св. Марка, а 10 ноября силою вошел в гавань Зары. После этого Симон Монфортский со своими приверженцами пытался еще раз помешать войне, но большинство пилигримов осталось послушным дожу; он настойчиво нападал на город и взял его 24 ноября. Это был большой успех для Венеции, потому что с этих пор, больше чем когда-нибудь прежде, за ней обеспечено было господство в Адриатическом море. Но гораздо большего надо было еще достигнуть, если бы удалось удержать крестоносцев на том пути, на который они вступили.