Бернгард Куглер - История крестовых походов

Так необыкновенно быстро и счастливо было достигнуто то, чего планы так долго строились. Похититель престола был изгнан, и империя подчинена воле франков. Венецианцы и крестоносцы должны разбогатеть от золотой награды, византийское войско должно сражаться вместе с латинцами против Эйюбитов, и греческая церковь должна подчиниться римскому папе.

Но могли ли события в самом деле идти дальше этим путем? Можно ли было ожидать, что византийский народ подобно своим императорам охотно признает условия Зарского договора? Франки снова раскинули свой лагерь в Пере и вскоре потребовали там уплаты обещанной награды. Но, несмотря на все притеснения, которыми императоры испытывали свою столицу, можно было собрать только 100.000 марок серебра, половину обещанной в Заре суммы. Греки смотрели с горьким все увеличивающимся раздражением на всех франков, как на крестоносцев, так и на издавна поселившихся у них колонистов. Скоро дошло до кровавых столкновений, а 22 августа шайка разбойничьих и буйных франков произвела страшный пожар, который превратил в пепел почти половину города. С тех пор итальянские колонисты не чувствовали себя больше безопасными в Константинополе и почти все перешли в числе 15.000 с женами и детьми в лагерь пилигримов в Перу. Это были большею частью пизанцы, но враждебное отношение к грекам заставило их совсем забыть свою ненависть к венецианцам.

Но возобновление открытой войны между византийцами и франками замедлилось еще на некоторое время. Императоры Исаак и Алексей IV хотели еще воспользоваться для себя силами крестоносцев. Их государство до сих пор едва простиралось за ворота Константинополя: в провинциях они еще не были признаны, а бежавший Алексей III, который из Дебельтона снова осмелился дойти до Адрианополя, господствовал как император, во Фракии. Поэтому Алексей IV попросил помощи у франков, получил ее и в течение нескольких месяцев с значительной частью крестоносцев, под предводительством маркграфа Бонифация, делал набеги в юго-восточную половину Фракии. Покорив здесь ряд городов и укрепленных мест, он вернулся 11 ноября в столицу, как торжествующий победитель, но тотчас же после того увидал, что как ему, так и его отцу и всему византийскому миру грозят величайшие опасности со стороны его прежних союзников.

Отчасти оба императора были виноваты в этом дурном обороте вещей. Жалкий слепец Исаак носился с высокомерными и столько же безрассудными мечтами о восстановлении императорского могущества в прежнем величии, а Алексей IV показал себя, наконец, до того неспособным для трудных задач, которые на нем лежали, что не привлек к себе никакой партии ни из крестоносцев, ни из собственных подданных. Самое худшее было, конечно, то, что юный император надавал в Заре обещаний, которых никак не мог исполнить: он не мог сполна выплатить большую сумму, которую был должен франкам, и не мог надеяться побудить греков когда-нибудь подчиниться римскому папе. Когда ему мало-помалу стало ясно, что он не может сдержать своего слова, он отказался от дружественных сношений с крестоносными князьями, которые до сих пор поддерживал, и под разными предлогами отказался также делать дальнейшие взносы. На это князья отправили в Константинополь посольство, которое объявило императору войну в его собственном дворце, если он не вернется к своим обязанностям; и когда это не подействовало, то во время личного свидания, которое Дандоло имел с Алексеем в гавани, как бы в середине между лагерями обоих войск, дож в последний раз потребовал, чтобы условия договора в Заре были наконец исполнены. Когда император дерзко отказался от этого, то старый дож напустился на него с ужасным гневом «Бесстыдный негодяй, — воскликнул он, — мы вытащили тебя из грязи, и мы же снова втолкнем тебя в грязь». Естественно, что этим была объявлена война (в конце ноября 1203) и приближалась катастрофа или для войска пилигримов, или для Константинополя.

Гордые франки находились в эту минуту в довольно неблагоприятном положении. Начинавшаяся зима помешала им тотчас же приступить ко второй осаде неприятельской столицы: они должны были удовольствоваться тем, чтобы укрепиться в стране вокруг и собрать в богатых местностях на соседних берегах разную добычу, в особенности съестные припасы. Некоторое время они еще держались там кое-как, но мало-помалу запасы пришли к концу и их ряды начали редеть от ужасного голода. К тому же, хотя сам Алексей IV почти никогда не покушался выходить на бой, греки ревностно напрягали свои последние силы, чтобы отклонить от себя страшно угрожающую судьбу. Против венецианского флота была выслана целая эскадра брандеров, а рыцарское войско несколько раз было беспокоено дерзкими вылазками. Бдительность Дандоло и отвага маркграфа Бонифация, правда, охранили франков от большой потери, зато в Константинополе произошел переворот, который значительно уменьшал их надежды на окончательную победу. Почти все жители большого города, знатные и простые, духовенство и миряне были глубоко раздражены жалким правлением обоих негодных императоров. 25 января 1204 разразилась долго ожидавшая революция. Массы черни и монахи с бурными криками требовали низложения Ангелов и возведения на престол нового правителя. В продолжение трех дней в Константинополе свирепствовала дикая анархия, потому что никто из знатных людей империи не хотел принять столь отягощенного императорского венца: наконец, уговорили на это Николая Канабуса, храброго, но в остальном незначительного юношу. Когда Алексей IV услыхал об этом, он послал к франкам и просил их о помощи, но этим только ускорил свою окончательную гибель. Главной его поддержкой за последнее время и в то же время душой всех военных предприятий против латинцев был один далекий родственник правительствующего дома, Алексей Дука Мурзуфл, подвижной, умный и мужественный, но также отчаянно самоуправный человек. Он не был намерен ни подчиниться Канабусу, ни заодно с юным Алексеем выдать империю франкам. Теперь он легко привлек на свою сторону и войско и народ. Император Исаак, который уже давно заболел, умер от страха перед этим соперником. Канабус и Алексей IV были схвачены и задушены полицейскими узурпатора. Последний вступил на престол под именем Алексея V.

Франки очень скоро почувствовали, что в королевском городе теперь неограниченно господствовала сильная воля. Им предписано было в восемь дней очистить греческую землю; о дальнейшей уплате нечего было и думать, император, не нуждается ни в их совете, ни в их приказах у него довольно своей силы. Если бы пилигримы даже хотели, то едва ли могли исполнить это требование: они должны были опасаться, что когда они будут готовиться к отступлению, то раздраженные греки именно тогда поставят их в бедственное положение. Таким образом, у них не было другого выбора, как или взять приступом Константинополь и подчинить его своему господству, или погибнуть в славном бою. Алексей V сделал все усилия, чтобы приготовить им это последнее. Он неутомимо работал над возобновлением и отстройкой городских укреплений, посылал брандеры против венецианского флота и старался уничтожить отдельные части рыцарского войска вылазками. Но здесь его постигло решительное несчастие. После того, как отряд франкских всадников в 1.000 человек двинулся однажды на северо-запад до Филеи на Черное море и совершенно разграбил это богатое место, император решил напасть на этот отряд на его возвратном пути к Босфору, с превосходными силами, и истребить его. Ему удалось так основательно перехитрить врагов, что они лишь тогда заметили греков, когда те уже напали сзади на их ряды. Однако франки непоколебимо выдержали нападение и оборонялись такими ужасными ударами и толчками, что очень скоро гораздо более многочисленное греческое войско в ужасе рассеялось в беспорядочном бегстве. Алексей, хотя сам раненый, остался на поле сражения до тех пор, пока не был против воли увлечен своими бежавшими сотоварищами. Лучшие его воины пали в горячем бою, знаки царского достоинства, императорское знамя и чудотворный образ Девы Марии, который считался написанным евангелистом Лукой и на него смотрели как на палладиум империи, все это было отнято победителями и выставлено на посмеяние. С этого дня события опять повернулись благоприятно для франков. Алексей уже не осмеливался больше выступать против непобедимого неприятеля в открытом поле, и потому спрашивалось только, удастся ли последним второй раз завоевать Константинополь.