Владислав Иноземцев - Бесконечная империя. Россия в поисках себя

Исторически славяне соседствовали с другими этносами: германцами, литовцами, финнами, уграми — и постоянно испытывали на себе культурные влияния еще более отдаленных соседей [88]. Равнинный регион, в котором они жили, был открыт к северу, к берегам Балтийского моря, к востоку, лесам Приволжья и степям юго-запада, и к югу — вплоть до Черного моря. Западные его рубежи, очерченные Карпатами, Днестром, Дунаем и непроходимыми в то время лесами нынешней Восточной Польши, выступали неким естественным пределом огромной малоосвоенной территории. По краям великой равнины постоянно ощущалось присутствие других цивилизаций: еще в VI–V веках до н. э. греки основали несколько своих колоний на северном берегу Черного и на побережье Азовского морей (Ольбию, Херсонес, Пантикапею и Танаис) [89]. Позже их освоили римляне, которые прочно закрепились также на западном берегу Черного моря, во Фракии и Дакии [90]. В IV–VI веках н. э. через южную часть равнины прошли массы готов, аланов и аваров, позже осевших на имперских территориях после крушения Рима, а в IX веке с востока на запад проследовали угры, позднее поселившиеся в срединном течении Дуная [91]. В IХ — XI веках здесь кочевали хазары, печенеги, кипчаки и куманы. С севера чувствовалось присутствие викингов, к VII веку освоивших почти все берега Балтийского моря [92]. В то же время византийцы, после побед над болгарами вернувшие контроль над западным черноморским побережьем, рассматривали огромные северные просторы и как источник угроз, и как потенциальное пространство для распространения собственного влияния.

Историки сходятся во мнении, что формирование государственности в этих местах началось в VIII–IX веках в среднем течении Днепра, вокруг современного Киева, где издревле жило племя полян [93], но куда оказался направлен главный поток славянских переселенцев с севера [94]. Само название «Русь» («Рус») применительно к этой местности встречается уже в середине IX века и фиксируется во многих письменных документах, в том числе и в «Бертинских анналах»: «В лето от Воплощения Господня 839-е… Прибыли также греческие послы… с ними император прислал еще неких, утверждавших, что они, то есть народ их, называются рос и что король их, именуемый хаканом, направил их ради дружбы» [95]. Относительно этимологии этого слова продолжаются споры (cегодня финны и эстонцы называют русских «вене», тот же термин, что использовал Тацит, — «венеты», а шведов — руотси; в английских хрониках обитателей острова Рюген называли русами; русами Ибн-Фадлан называет исключительно скандинавов, тогда как славян он именует сакалибами), однако вполне вероятно, что оно стало заимствованием из северных языков, указывавшим на то, что двинувшиеся на юг славяне в той или иной степени объединили свои усилия с викингами [96](версия об их координации выглядит более убедительной, чем мифологизированная гипотеза о «призвании» норманнских вождей «на княжение» [97]в Новгороде). Становление Киева в качестве центра славянской консолидации было обусловлено не только его выгодным географическим положением, располагавшим к превращению его в важный торговый центр, но и масштабной миграцией, существенно увеличившей население этих мест.

Объединение славян, викингов и местных племен привело к быстрым изменениям политического ландшафта: если до середины VIII века о живших в этих местах людях практически ничего не было известно, то в 860 г. они оказались у стен Константинополя, причинив серьезные проблемы Византии, чья армия вела кампанию против халифата Аббасидов [98]. Причина столкновения с Византией вряд ли была связана с одним только желанием захватить богатую столицу и уйти с большой добычей; многие авторы подчеркивают, что миграционная волна славян не имела Киев своей целью и cклонна была продолжить свое движение далее на юго-запад [99], — однако Византийская империя, в отличие от Римской, не позволила выходцам с севера приблизиться к Средиземноморью, несмотря на серьезное давление, которое славяне оказывали на дунайские окраины империи.

История жителей Великой Восточно-Европейской равнины VI–IX веков отличается от истории большинства европейских народов как минимум тремя важными обстоятельствами.

Во-первых, для восточных славян колонизация новых территорий была важнейшей формой существования. Уже в IX веке ими были если не заложены, то в значительной мере развиты не менее десятка значимых городов, включая Киев, Новгород, Ростов, Полоцк, Псков, Муром, Изборск, Белоозеро, Любеч и Ладогу [100], расстояние между самыми отдаленными из которых превышает 1,2 тыс. км. При этом такая колонизация не напоминала ни поведение постоянно мигрирующих кочевников, ни действия народов времен «великого переселения», которые перемещались из одного ареала проживания в другой, полностью оставляя прежнюю свою родину. Для славян, осваивавших Великую равнину, расселение было именно колонизацией: появление и возвышение Киева не предполагало упадка Новгорода, а основание и быстрый рост Ростова и Суздаля — пренебрежения к более древним центрам. Экспансия далеко не всегда требовала покорения соседних племен: для огромного протогосударства, выстраивавшегося вдоль главного торгового пути Восточной Европы, часто называемого «путем из варяг в греки», она обусловливалась контролем над этой важнейшей артерией, которая до XII века оставалась основным звеном, соединявшим Балтику и Византию и имевшим критическое значение как для Северной, так и для Южной Европы [101]. Земледелие, основанное на двухпольном и трехпольном севообороте и распространении в качестве основной зерновой культуры озимой ржи (важность последнего фактора подчеркивают многие исследователи [102]), и развитие торговли расширяли освоенную территорию, оставляя, впрочем, города относительно редким явлением, так как они возникали как военные форпосты и лишь постепенно начинали исполнять функции торговых и ремесленных центров [103]. Масштабы экспансии в большей степени соответствовали не фронтирному, а именно окраинному характеру ранней Руси.

Во-вторых, и это вытекает из первого обстоятельства, население огромной территории оказывалось исключительно многоплеменным. От Невы до южного течения Днепра и от Двины до Клязьмы жили представители как минимум 20 различных народностей — кривичи и волыняне, древляне и поляне, вятичи и радимичи, а также многие другие. Появление в Новгороде викингов вызвало приток значительного количества выходцев из Скандинавии [104]. Постоянные столкновения с половцами, сопровождавшиеся неизменными замирениями, приводили к многочисленным бракам между кочевниками и славянами, постепенно становившимися нормой [105]. Что же касается формировавшейся знати, то она все более «интернационализировалась»: практически немедленно после обращения Руси в христианство родственные связи соединяли киевских и новгородских князей с самыми разными европейскими народами; как известно, у Владимира Святославича были болгарская, половецкая, чешская и византийская жены; его сын Святополк женился на дочери польского короля Болеслава, а дочь вышла замуж за князя Казимира I; дочери его сына Ярослава Мудрого вышли замуж за королей Венгрии, Франции и Норвегии [106]. Однако несмотря на это (а может быть, вследствие этого) Русь оставалась совершенно особой территорией: не-Европой и не степью, не севером и не югом — иначе говоря, сохраняла свою специфику огромной окраины Европы и Византии, норманнских владений и территории кочевников. Эта особенность подтверждалась и еще одним обстоятельством.