Эрнест Лависс - История Франции в раннее Средневековье

Из религиозного смирения вытекало политическое. В IV веке почти все христианские писатели — патриоты. В V веке они уже не соединяют судеб христианства с судьбами Империи. Это заметно в «Историях» Орозия (писанных около 417 г.). Он считает счастьем утверждение варваров на земле Империи. «Вместо того, чтобы поступать с провинциями, как с завоеванной страной, они только просят в них убежища и готовы их защищать». Если иногда он находит вдохновенные слова для описания благ римской культуры, — все же с большей надеждой он смотрит на будущее: на новый мир, основой которого будет христианство, и который «не будет более зависеть от неподвижной скалы Капитолия». У Сальвиана, пишущего между 431–451 гг., исчез всякий римский патриотизм. Резкий и страстный, он не поддается иллюзиям, которыми его современники хотят закрыть истину. «Империя мертва или в агонии». Варвары посланы Богом, это орудия его мщения против падшего, развратного общества. Это обличение, часто несправедливое, приводит его к знаменитой параллели между римлянами и варварами и оправданию их пороков. «Римляне, — заканчивает он, — только и хотят, чтобы ничто не толкнуло их снова в римское подданство, и молят небо, чтобы оно позволило им свободно жить с варварами».

Не следует, конечно, принимать без ограничения утверждений этого страстного и одностороннего свидетеля. В рядах аристократии находились еще люди, которые, покоряясь варварам, сохраняли набожное уважение к Риму и его учреждениям. «Ты избегаешь варваров, потому что считаешь их злыми, — пишет Сидоний Аполлинарий. — Я бежал бы от них, даже если бы они были добры». Что касается массы, она мало сознавала происходящий переворот.

Аэццй был мертв. Убийство Валентиниана III положило конец династии Феодосия. Вандалы взяли Рим. Галло-римляне были предоставлены самим себе. В июле 455 года в Бокере большое собрание благородных галло-римлян избрало императором арверна Авита, прежнего префекта Галлии. Сидоний Аполлинарий, его зять, выразил их чувства. «Мы считали священным долгом приобщиться к несчастиям обветшавшей власти. Мы поддерживали тень Империи. Настал случай показать, на что способна Галлия». Итак, Галлия сама устраивала свое спасение… соединяясь с варварами: Авит был другом вестготов. Он умер в 456 году. Римский полководец Эгидий еще раз попытался бороться. Он разбил готов у Орлеана, но сам погиб в 464 году, убитый или отравленный… [320].

В конце V века в Галлии укрепляется вестготское и бургундское господство, под управлением умных и энергичных королей Эйриха и Гундобальда.

Ни один из варварских королей этой поры не мог стать наряду с Эйрихом. Быть может, он обеспечил бы вестготам власть над всей Галлией, если бы сумел привлечь на свою сторону Церковь. Вступив на престол в 466 году, сильный, «грозный своим могуществом», он сразу порвал ту фиктивную связь, которая привязывала вестготов к Риму в качестве их федератов и поставил целью завоевать южную Галлию и стать в ней независимым господином.

Он отнимает у бриттов Бурж, завоевывает Веле, Берри, Лимузен, наконец идет на Овернь. Покинутые Римом, но мужественные и смелые жители этих гор стойко защищали свою независимость. Их руководителями в борьбе были Экдиций, «магистр милиции», сын императора Авита, и новый епископ Клермона, Сидоний Аполлинарий — блестящий писатель, энергичный администратор, горячий патриот, добрый и великодушный человек. Под их руководством Овернь отстаивала себя от 471 до 474 года. Экдиций проявлял чудеса храбрости. Все было напрасно. Вместо того, чтобы поддержать героическую провинцию, один из последних императорских фантомов, Юлий Непот, постыдно торговал ею, предлагая ее Эйриху за очищение ронской долины, которую тот опустошал. Сидоний горячо протестует против этого торга. «Наше порабощение стало ценой спокойствия других. Что дали нам голод, пожары, железо, чума, мечи, напоенные кровью врагов, наши воины, исхудалые от поста?..». Пришлось уступить. Экдиций бежал к бургундам. Сидоний Аполлинарий остался на своем посту. Его взяли в плен и сослали в Ливию близ Каркассоны, где он провел два года. Потом он смирился, просил помилованья и получил его… прославив Эйриха в стихах.

Эйрих больше нигде не встречал серьезного сопротивления. В конце своего царствования он завладел Арлем, Марселем, Провансом. Варварские короли признавали его гегемонию. Сидоний Аполлинарий встречал у его двора их послов: «голубоглазого сакса, сикамбра, герула с зеленоватыми глазами, который обитает на отдаленных заливах Океана, семифутового бургунда, остгота, даже римлянина, пришедшего просить у Гаронны помощи ослабевшему Тибру».

«Он первый, — говорит хронист, — дал писаные законы вестготам, до тех пор управлявшимся только обычаями». До нас дошла лишь поздняя редакция этих законов, но многие из их положений восходят к Эйриху. Они сразу были написаны по-латыни, вероятно, галло-римлянами, которые, однако, вскоре при сыне Эйриха, Аларихе, получили свои особые законы: Lex romana wisigothorum (Римское право вестготов) или Breviarium Aland (Бревиарий Алариха).

Готская королевская власть выросла. Она перестала быть избирательной, не делилась между несколькими вождями. Король имеет советников, но не дает им власти. Тексты изредка упоминают о собраниях, но в них нет ничего регулярного. Об одном таком собрании рассказывает Сидоний: на нем присутствовали старцы, обремененные годами, но бодрые, варварского вида, в грубой одежде. На земле Аквитании германские учреждения вырождались и уступали место римским. Во главе прежних провинций король ставит герцогов; ниже их, в округах, сохранивших имя civitates , — графов, имеющих и военную, и гражданскую власть. В городах муниципальные учреждения если и не окрепли, как думали некоторые, то, во всяком случае, сохранились. Галло-римляне и готы живут рядом в мире, но не смешиваются между собой. В «Бревиарии Алариха» повторяется закон 365 года, запрещающий браки римляне: варварами.

Религия в особенности мешала их слиянию. Предшественники Эйриха предоставляли полную свободу культам, с Эйрихом положение изменилось. Ревностный арианин, по словам Сидония, он добивался господства своих верований, как и своего народа. Он оставлял епископства вакантными, мешал привлечению духовенства: «В диоцезах, в приходах все заброшено. Крыши церквей гниют и рушатся, двери сорваны, входы заросли тернием. О, горе! Стада проникают в них и жуют траву, растущую на алтарях. Даже в городах собрания верных становятся все реже». После завоевания Оверни эти преследования, по-видимому, прекратились. Новый наместник страны, Викторий, занялся перестройками и украшением церквей Клермона. Эти старания были тщетны, и католическое духовенство никогда не простило этого готам.