Эрнест Лависс - История Франции в раннее Средневековье

Порицая нечестивых королей при жизни, епископы сурово судят их после смерти: в своих хрониках они расскажут об их царствовании и навсегда запятнает их память, так что нелегко бывает потом выделить историческую истину из-под этой часто пристрастной оценки.

Констатируя ряд гуманных мер в королевских законах и капитуляриях, мы не можем не видеть в этом благотворного влияния епископов. Верные традициям прошлого, хранители римских начал, они часто противопоставляют этим варварским вождям идеал библейских царей, Давида и Соломона, и христианских императоров. Они внушают им, что получив власть от Бога, они приняли на себя долг перед ним. «Знай, что ты слуга Божий, поставленный им над, чтобы все творящие добро находили в тебе благосклонного помощника, творящие зло — энергичного мстителя. С сердцем, исполненным страха, вдумайся в то, что в течение всей жизни ты будешь руководим Богом, чтобы руководить другими долго и счастливо». Фортунат говорил о Хильдеберте: «Это — наш Мельхиседек. Король, священник и светский человек, он совершал дело веры. Управляя царством и живя во дворце, он был славой и образцом для епископата». Так понимали епископы роль королей. Этот язык, которым они говорят с Меровингами, — тот же самый, каким их предшественники говорили с христианскими императорами, и каким их преемники будут говорить с Каролингами.

Наряду с образом доброго епископа, история сохранила и иной образ. Она рисует нам епископов, которые грабят, убивают, прелюбодействуют, проводят ночи в пирах, дни в спанье, появляются в сражениях с каской на голове: таковы: Салоний, епископ Эмбрена, Саглутарий, епископ Гапа. Епископ Ле-Манса, Бодегизил, грабит жителей, истязает их, часто сам бьет их, повторяя: «Если я стал клириком, разве я не могу постоять за себя?» Эгидий Реймский своим коварством вызвал такую ненависть, что солдаты хотели его зарезать.

С течением времени епископат все больше падает. Суть не в том даже, что вместо галло-римлян кафедры занимают германцы, более грубые и алчные. Особенно плохо, что рост церковных богатств привлекает жадность светских людей, и церковная аристократия постепенно смешает свои интересы с интересами аристократии светской.

Перейдем теперь к обзору сил, которыми располагает епископат: 1) его армии, которые, кроме клириков и монахов включает всех, кого их положение или их интересы удерживают в зависимости от Церкви; 2) его средства, которые, благодаря многочисленным пожертвованиям, составляют обширные домены в государстве; 3) его привилегии, которые обеспечивают ему независимость; 4) наконец, его влияние, которое, благодаря культу, верованиям, легендам, делает его властителем душ.

Правила вступления в духовное звание остаются прежними, только теперь требуется утверждение короля или его представителя. Так как клирики освобождены от налога и военной службы, то неудивительно, что король вмешивается в их назначение.

Они отличаются от мирян тонзурой, все более распространяющейся в Галлии. По положению клирик должен уметь читать. Цезарий Арльский посвящал только тех, кто прочел 4 раза Ветхий и Новый Заветы. Но вообще, это правило плохо соблюдалось, и Церковь постепенно переполнялась безграмотными.

Церковь составляет общество с собственным строем и законами. Управляемая внутри канонами, она по отношению к «миру» руководится римским правом. За привилегии, даваемые ею своим членам, она требует от них отречения от мира. От высших клириков, женившихся до посвящения, она не требует развода с женами, но они должны жить с ними, «как с сестрами». Она устраняет от епископата тех, которые вступили во второй брак или женились на вдове. Священники и епископы не смеют иметь у себя ни рабынь, ни отпущенниц, а только матерей, сестер, племянниц. Им запрещается участие в свадебных пирах, где поют любовные песни и пляшут сладострастные пляски. Епископ должен жить среди своих клириков; в его комнату не смеет войти женщина иначе, как в сопровождении двух священников или диаконов. Архидиакон является заместителем епископа: он наблюдает за духовенством; видам ( vicedominus ) управляет церковным имуществом.

Вне города епархия делится на приходы. Прежде их называли диоцезам, и теперь это имя прилагается к епископскому округу. Приход обыкновенно совпадает с vicus . Во главе его стоит священник, получивший право (прежде остававшееся только за епископами) крестить и осуществлять известную долю церковной юрисдикции. Приход имеет собственность, которой заведует священник под надзором епископа. Он составляет церковную единицу и как бы некоторое духовное государство. Если приход велик и включает несколько церквей и священников, то им управляет архипресвитер. Однако ошибочно было бы представлять себе всю страну разделенной на приходы. Число этих сельских общин было невелико. Они находились при больших дорогах, подле рек, где сосредоточивались большие группы людей, но они отделялись друг от друга большими пространствами. Иногда приход является частным учреждением, созданным крупным собственником в своем поместье. Последний в таком случае нередко претендует на власть над служащими у него клириками, и соборы борются с подобным злоупотреблением. Помимо приходских церквей, существуют базилики, оратории, капеллы. Большинство из них создано частными людьми, которые их и содержат. Постепенно вошло в обычай предоставлять основателям назначение клириков в их храмы. С VII веке патронат сеньоров, захваченный над этими учреждениями, начнет вырождаться в секуляризацию церквей.

Низшее духовенство еще больше, нежели епископы, поддается влиянию пороков светского общества. Нам рассказывают о священнике Ле-Манса, обжоре и развратнике, который бежал, похитив женщину из хорошей семьи. Родные преследуют его, сжигают его сообщницу, сажают его в тюрьму. Епископ Лизье спасает ему жизнь при условии, что он займется обучением детей. В благодарность за это предатель покушается на его жизнь; только смелость изменяет ему, и он вынужден сознаться во всем. В Ангулеме клирики епископа Марахария отравляют его, и один из убийц получает кафедру. Мы знаем, что именно в среде клириков Фредегонда искала убийц, когда замышляла умертвить Хильдеберта.

Монашество развивается еще шире, чем в предшествующую эпоху, чему содействуют общественные смуты, гнет сильных, бессилие правительства защитить интересы низших классов II, как следствие всего этого, отчаяние, заставляющее слабых искать прибежища у Бога.

Для королей основание монастырей стало некоторой благочестивой традицией; много монастырей основано епископами, но еще больше — самими монахами, которые, расходясь, создают новые обители. Иные насчитывают по несколько человек. Мало таких, где число монахов доходит до 200.