Эрнест Лависс - История Франции в раннее Средневековье

Все эти государства не входили в собственно Провинцию и не подчинялись власти проконсула. Она обнимала лишь стипендиариев, уплачивавших, помимо всех тех обязательств, которые несли союзники, еще stipendium , понимаемый как земельный налог, который собирается с держателя земли в пользу ее законного владельца. Stipendium всегда являлся характерным признаком состояния подчинения. Таким образом, стипендиарные племена подчинялись всей суровости законов завоевания и сохраняли частные и публичные земли только на прекарном праве: что оставляла им милость победителя. В таком положении, за немногими исключениями, были все народцы — civitates в границах Трансальпийской Галлии. У них терпелось племенное управление: оставались свои князья, имена которых фигурируют на монетах.

Римские поселения были довольно редки в Галлии. Политика Гракхов потерпела крушение: система колонизации осталась в проекте, впрочем, на почве Галлии она получила некоторое осуществление. Лициний Красе (118 г.) добился от сената выполнения последнего желания Гая и основал Нарбоннскую колонию — Narbo Martius , по имени бога, которому она была посвящена. Несколько сот римских граждан, поселенных здесь, стали проводниками латинской культуры. Город, стоявший на пути в Испанию, достаточно далеко от соперничества Марселя, быстро развился. К сожалению, он был одинок, и влияние его слабо. Крепостей также было немного. Мы знаем только две: одна у Тулузы, прикрывавшая Нарбонну, другая — там, где в 124 году консул Секстий Кальвин после победы над саллувиями оставил небольшой гарнизон. Место оказалось выбранным удачно: оно господствует над долиной, соединяющей Нижнюю Рону с лигурийским приморьем и переходит в плодородную долину с теплыми источниками, откуда сама крепость получила имя Aquae Sextiae (Воды Секстия). В описываемый момент она была только лагерем, а не городом, не колонией и не являлась очагом света для окружающих варваров.

Победоносная олигархия наложила руку на управление Трансальпийской Галлией. Сенат, руководимый узкой эгоистической политикой, видел в этой прекрасной стране, которую партия реформаторов лелеяла для будущего, только место для фуражировки и пополнения армий, материал для удовлетворения жадности римских полководцев, администраторов, купцов. Некоторые галлы получили право гражданства, но в этих мерах не видно никакого общего плана, никакой тенденции к ассимиляции. Эллинизм господствовал по-прежнему на побережье, и только в одном уголке западного берега, в Нарбонне, приютилась латинская культура. Налагая свою власть, Рим не проявил себя никаким благодеянием: ни Преимуществами высшей культуры, ни благами мира, он давал себя знать только режимом гнета и террора, который не оставлял подчиненным иных средств освобождения, кроме оружия. По этому вопросу есть интересный памятник — речь Цицерона в защиту Фонтея, правившего Трансальпийской Галлией от 79–76 гг. и обвиненного населением в хищениях. Адвокат не пытался оправдывать своего клиента: он просто отрицал факты, но отрицая, не мог не цитировать их. Он отрицал их потому, что отвергал единственное показание, могущее пролить свет на них — свидетельство пострадавших, мотивируя свое мнение риторическими ссылками на «наследственную вражду».

Галлы страдали не только от движения армий, от реквизиции, сборов, требований солдат и вождей, взысканий наместников, — все это было бы еще сравнительно немного. Едва присоединялась новая провинция, весь мир капиталистов в Риме приходил в движение, на страну спускалась целая туча спекулянтов: одни откупали общественные работы, поставки, налоги, другие — эксплуатацию конфискованных земель, полей и пастбищ; все, наконец, пускались в ростовщичество, которое запрещалось в Италии, но разрешалось в провинции, где именно поэтому можно было особенно выгодно отдавать в ссуду даже крупные суммы, взятые в Риме взаймы. Провинциалы, разоренные войной, экспроприацией, вынужденные, кроме обычных, уплачивать чрезвычайные и притом все растущие поборы, неминуемо попадали в эту сеть. Стремясь добыть денег какою угодно ценой, они запутывались в долгах, на которые еще нарастали проценты, и доходили до полного обнищания.

Правителю провинции трудно было с этим бороться. Спекулянты оказывались всемогущими. Они были крепко организованы в пределах самой провинции, находили поддержку и прикрытие один в другом. Кроме того, они принадлежали к тем громадным компаниям, которые эксплуатировали мир, главные руководители их, сидя в столице, направляли по своей воле сенат, комиции, трибуналы. Борьба с ними была невозможна. Проще всего было — вступить в соглашение и разделить добычу.

Едва только римляне утвердились в южной Галлии, им стало угрожать нашествие кимвров и тевтонов. Это движение, как бы продолжение кельтских миграций, вводит, однако, на сцену новые народы, впервые обнаружившие перед Римом «германскую опасность». Они просят пристанища и земель. Проблуждав несколько лет в дунайских странах, они прошли через землю гельветов, часть которых увлекли за собой, и в 109 году появились в пределах аллоброгов, где нанесли поражение консулу Марку Юнию Силану. Гельветы, пользуясь этим, двинулись дальше, в давно желанный юго-западный край. В 107 году кельты и тевтоны наносят в стране нитиобригов новый удар римской армии. При этом известии поднимаются толосаты и избивают римский гарнизон. К счастью, тут не было новых варваров: они в это время грабили среднюю и северную Галлию. Галлы заперлись в своих oppida и скоро дошли до крайности питаться человеческим мясом. Только белги держались успешно. Удаление кимвров дало возможность Квинту Сервилию Цепиону взять назад Тулузу (в 106 г.). В 105 году враги снова появляются в Провинции, оставив сзади отряд, который осядет среди народов Белгики под именем адуатиков. Рим выставил против пришельцев три армии. Первая была разбита наголову, две другие соединились у Ораузия (Оранж), чтобы потерпеть новое поражение, какого Рим не знал со времени Канн. Италия была беззащитна… Но варвары еще раз пропустили случай и повернули на Испанию. Когда они вернулись, было уже поздно. Олигархическая партия— виновница стольких неудач, уступила место победителю Югурты, Марию. Варвары разделились надвое. Кимвры подошли к Центральным Альпам, тевтоны должны были пройти юго-восточной Галлией. Из своего лагеря на нижней Роне Марий видел, как в течение шести дней мимо него катились бесконечной волной мужчины, женщины, повозки. Он кинулся им вдогонку и разгромил их при Аквах Секстийских (102 г.). Победа при Верцеллах над кимврами (101 г.) довершила его славу и обеспечила спасение Италии.

Если бы германская дикость не оттолкнула южных галлов, все описанные события вызвали бы в ней общее восстание против Рима. Для этого восстания они ищут вождя среди самих римлян. На этом зиждется попытка Сертория, подавленная в 77 году Помпеем. В 66–64 гг. произошло новое восстание, усмиренное Кальпурнием Пизоном. К этому же времени относится эпизод, связанный с важными фактами внутренней истории Рима, когда в заговор Катилины втягиваются аллоброги и поднимают восстание, которое терпит неудачу, подобно предшествовавшим.