Эрнест Лависс - История Франции в раннее Средневековье

Своим оригинальным лицом Ним обязан смешанному населению. Здесь ревностно чтили национальных богов. Местные раскопки дали много кельтских надписей. Вместе с тем многое напоминает о восточном происхождении первых его колонистов: греческие имена и александрийские формулы постоянно попадаются в эпиграфике Нима. Замечательнее всего здесь распространенность египетского культа. Коллегии поклонников Изиды и Анубиса — единственные братства, которые до сих пор удалось установить в Ниме.

На правом берегу Роны романизация шла слабее. Полоса вдоль Севенн была небогата большими городами. На всем протяжении между Лионом и Нимом мы можем отметить только город гельвиев — Alba Helviorum (Альбагельвиорум) (ныне деревня Ап). Найденные здесь античные остатки не свидетельствуют об особенно блестящем прошлом.

Гельвии, прежние клиенты арвернов, были сначала причислены к Аквитании, откуда видно, что они стояли в стороне от движения, происходившего в Нарбоннской Галлии. Здесь, надо заметить, — не было путей сообщения до II века. Южнее, Каркассон ( Colonia Julia Carcaso ) получил от Цезаря титул колонии, но мы не знаем, долго ли он его сохранял: он как бы совсем исчезает из истории вплоть до Средних Веков. Кастель Руссильон ( Colonia Ruscino ) на испанской дороге и Лодев ( Colonia Luteva ) заслуживают только упоминания.

Тулуза — столица вольков-тектосагов заслужила немилость Рима своей изменой в эпоху кимврского нашествия. При Августе, правда, она получила латинское гражданство, но значение ее долго было слабо. Лишь к концу I века развивается в ней тот культ науки и литературы, который сделает из нее славный и до конца Империи «Город Паллады». Впоследствии Авзоний будет воспевать те «четыре города» (точнее — квартала), которые вышли из ее недр.

Между цепями Люберона и Венту (ныне — департамент Воклюз) открывается прекрасная страна, очень удобная для колонизации. В ней было основано 4 или 5 латинских колоний, не считая римской — Оранжа. Это — Авиньон ( Avennio ), Кавельон ( Cabellio ), Карпентра ( Colonia Julia Carpentoracte ), Ап ( Colonia Julia Apta ), Глан у Сен-Реми. Все это были города средней населенности, не составлявшие даже, может быть, городских общин. Но памятники их доныне поражают своим гордым величием. Все эти города имеют триумфальные арки. В Сен-Реми высится мавзолей Юлиев. Рука веков почти не коснулась его, оставив нетронутыми его надписи, барельефы, изящные детали его убора.

К западу между Арлем и Фрежюсом уже в 122 году создался укрепленный пункт. Цезарь возвел его в латинскую колонию, Август — в римскую. Он получил имя Aquae Sextiae (Воды Секста). Для него выделили небольшой округ из территории Арля. На высоте 600 метров, у подножия высоких Альп, на двух притоках Дюрансы высились колонии Динь ( Dinia ) и Рьез ( Julia Augusta Apollinaris Reiorum ). Первая стала ныне центром департамента, вторая замечательна в особенности своими развалинами. В нескольких километрах от Porfk находилась Colonia Augusta Tricastinorum (ныне Сен-Поль-Труа-Шато). Наконец, вверх по ее течению мы находим колонию Valentia (Валентин) (Баланс), граничащую на севере со Вьенной.

В стороне от Роны, в долинах Увеза, Эга и Дрома обитало племя воконтиев — единственное, сохранившее наряду с Марселем свои национальные учреждения, в качестве союзного народа, что не мешало ему получить латинское право и всецело проникнуться римской культурой. Они имели две столицы: Вазио ( Везон ) и Lucus Augusti (Роща Августа) (Люк). Последний был созданием Августа, давшего ему, вероятно, право римского гражданства. Его вскоре затмил другой город Dea Augusta Vocontiorum (Деа Августа Воконтиогум) ( Die ) на том же пути к Монт-Женевр: Богиня Августа, давшая ему свое имя, была перелицована из кельтской богини Андарты, слившейся под конец с великой фригийской матерью. Потому-то Ди был святым городом, центром паломничества. Политическим центром был Вазио.

Рядом с официальной, военной колонизацией в стране происходила и другая. Войны триумвирата, проскрипции, конфискации выбросили на большую дорогу массу экспроприированных собственников. Неудивительно, что они кинулись за Альпы искать лучшего будущего.

Мы не знаем размеров римской эмиграции в Галлии. Конечно, она составляла небольшую часть, по сравнению с местным населением, но будь она слишком мала, — оказалась бы необъяснимой глубокая и быстрая романизация страны. Чтобы судить о ней — недостаточно бросить взгляд на города. Нужно порыться в самых глухих деревнях, самых отдаленных округах, собрать все похороненные в них надписи, обломки; надо сосчитать, сколько рекрут доставила Империи Нарбоннская Галлия. Как и Цизальпинская Галлия, как и Испания, она сделалась для истощенного Рима источником омоложения. Мы увидим впоследствии (в гл. II, § 2), что она дала для литературы. В области политики достаточно назвать имена двух вьеннцев: Помпея Вописка, которого Оттон сделал консулом, и Валерия Азиатика, дважды бывшего им (при Калигуле и при Клавдии) и едва не добившегося звания императора; затем имена Юлия Агриколы из Фрежюса — тестя Тацита, победителя бриттов, Тита Аврелия Фульва из Нима, деда императора Антонина, делившего консульство с Домицианом, Антония Прима из Тулузы, плохого гражданина, но храброго солдата, военные таланты которого так много дали Веспасиану… Плиний Старший имел право писать в 77 году: «Своей цветущей культурой, изобилием материальных благ, высокими качествами своих нравов и своих обитателей Нарбоннская не уступает никакой другой провинции. Это — даже не провинция, это — сама Италия» [202].

Если преобразование Нарбоннской Галлии связано с падением Марселя, то основание Лиона открыло новую эру для остальной Галлии.

Колонизация Нарбоннской задела много местных интересов. Ограбленные туземцы сдерживались, пока был жив Цезарь. Его смерть и возобновление гражданских смут придало смелости недовольным, тем более, что опора колонии — ветераны Цезаря были отозваны на театр войны. Движение вспыхнуло во Вьенне. Поселившиеся здесь римляне вынуждены были бежать. В другое время этот бунт не остался бы безнаказанным. Лепиду на юге Нарбоннской, Мунацию Планку на севере, казалось, довольно было мановения руки, чтобы двинуть свои армии и смыть в потоках крови оскорбление, нанесенное римскому имени. Но обстоятельства внутренней политики придали делу иной ход. Аллоброги стали на сторону сената: правда, они сильно страдали под его управлением, но значение великого переворота, совершавшегося в Риме, ускользнуло от их взгляда, а так как ненавистные для них ветераны Цезаря объявили себя против его убийц — то этого было довольно, чтобы туземцы перешли в противоположный лагерь. Поэтому сенат посмотрел сквозь пальцы на поступок вьеннцев и только постарался вознаградить изгнанных колонов. Вместо того, чтобы идти к Лепиду, в округ которого они входили, последние беспорядочной толпой двинулись к Мунацию Планку, который был ближе. Ввиду этого сенат поручил устройство их обоим вождям, а так как вскоре Лепид, перешедший на сторону Антония, был объявлен вне закона, то исполнение декрета пало на одного Планка. Таким образом, в 43 году (между июлем и ноябрем) была основана колония Лион.