Андрей Ганин - Семь «почему» российской Гражданской войны

При занятии крупных городов (Киев, Одесса) под властью белых оказывались буквально тысячи офицеров. Киев был занят белыми 18 (31) августа 1919 г. Уже 3 (16) сентября главное командование ВСЮР сообщало начальнику 7-й пехотной дивизии генерал-лейтенанту Н.Э. Бредову, что «в Киеве зарегистрировано около двенадцати тысяч офицеров и военных чиновников, оставшихся после ухода большевиков в городе» [179] РГВА. Ф. 39694. Оп. 1. Д. 69. Л. 359. . Очевидно, такое могло произойти лишь вследствие крайней поспешности ухода красных.

Как отмечал генерал В.Н. фон Дрейер, «у всех был высокий подъем духа, все горели желанием служить Родине. Но судебная волокита тянулась месяцами, и первоначальный порыв явившихся постепенно угасал, во время томительного ожидания перед дверями следственных комиссий. А недостаток средств и необходимость кормить семью иногда толкали их искать частную службу и, таким образом, много хороших боевых офицеров было потеряно для армии» [180] Дрейер В., фон. Крестный путь во имя Родины. Двухлетняя война красного севера с белым югом 1918–1920 года. Берлин – Шарлотенбург, 1921. С. 113. .

По свидетельству очевидца, «регистрация происходила во дворе комендантского управления. Когда я пришел туда, там была уже масса военных – полковники, капитаны, поручики, прапорщики; было несколько генералов. Одни ходили уже в форме, другие, меньшинство, – в штатском. Знакомились, делились впечатлениями… Записывали офицеров в алфавитном порядке. До меня очередь в этот день не дошла; около четырех часов все разошлись… На другой день мне удалось, наконец, несмотря на еще большую толпу, получить регистрационную карточку. На ней стояло мое имя, фамилия, год рождения, чин и полк, где я служил во время германской войны. С этой карточкой мне надо было явиться в реабилитационную комиссию и представить, кроме того, свое curriculum vitae [181] «Ход жизни» ( лат. ) – автобиография. от начала германской войны до настоящего момента. Для тех, которые у большевиков не служили и имели какие-нибудь старые документы, удостоверявшие их личность, дело кончалось в реабилитационной комиссии: они могли поступать в Добровольческую армию немедленно.

В противном же случае, дело выходило сложнее; раз в curriculum vitae офицер писал, что он служил у большевиков, реабилитационная комиссия отсылала его дело в контрразведку. Из контрразведки товарищ прокурора отсылал дело со своим заключением в четвертое учреждение – Военную судебно-следственную комиссию. Эта комиссия рассматривала дело окончательно и препровождала его на заключение к коменданту города. Причем, если кто не имел старого послужного списка или других не менее солидных документов, он должен был доказать свою личность при помощи управляющего домом и двух благонадежных свидетелей.

Вот что надо было пройти. У меня, как и у большинства офицеров, никаких документов, кроме советских, не было.

И вечером, сидя над своей биографией, я задумался – писать или не писать о службе у большевиков?

Написать – значит быть канцелярской волоките. Я подумал, поколебался и написал. Может быть, чтобы не краснеть потом и не быть уличенным во лжи.

С превеликим трудом кончил я свое curriculum vitae.

Лучше было бы, если бы можно было совсем не писать, служил человек или нет – советской власти. Раз люди пришли добровольно, рискуя не только собой, но и своими родными, – какие вопросы могли быть еще.

Так думал я, глядя на свою биографию…» [182] Корсак В. У белых. Париж, 1931. С. 12–14.

Как результат волокиты с реабилитацией, немалая часть офицеров просто предпочла скрыться от нового режима. Между тем десять тысяч офицеров были крупной силой, фактически корпусом, сплоченным, сильным своей высокой выучкой и идейностью, подобная сила под надлежащим контролем вполне могла бы позволить Деникину одержать победу над красными. Однако деникинский режим вместо этого предпочел заниматься бюрократической волокитой. Более того, многие офицеры в Киеве подвергались совершенно незаслуженным преследованиям, арестовывались на основе анонимных доносов. Парадокс истории и показатель уровня мышления руководства сторон Гражданской войны: большевики сумели успешно использовать враждебное им офицерство, тогда как белые не смогли полноценно воспользоваться даже дружественными себе офицерами.

На протяжении всего 1918 г. командование Добровольческой армии едва находило общий язык с казачьими атаманами по вопросу совместных действий. С разгромом Германии в ноябре 1918 г. и прекращением ее помощи Дону назрел вопрос об объединении Добровольческой и Донской армий под единым командованием. Объединение двух сил, боровшихся с большевиками, позволило бы равномерно распределить имевшиеся у каждой из сторон ресурсы (рядовой состав, командные кадры, снабжение). Процесс этот протекал очень болезненно.

На встрече Деникина с донским атаманом П.Н. Красновым на станции Торговая 26 декабря 1918 г. (8 января 1919 г.) с большим трудом, несмотря на протесты командования Донской армии, удалось достичь соглашения о военном единстве Добровольческой армии, Дона и Кубани. Из добровольческих, донских, кубанских, терских и горских частей были образованы Вооруженные силы на Юге России под командованием Деникина [183] Протокол совещания см.: РГВА. Ф. 39720. Оп. 1. Д. 45. .

Штаб главнокомандующего ВСЮР был сформирован из аналогичного штаба Добровольческой армии. Прежняя натянутость отношений с донским командованием сохранилась. Например, Деникин 12 (25) января 1919 г. позволил себе назвать докладывавшего начальника штаба Донской армии и ныне подчиненное Деникину донское командование злейшими врагами Добровольческой армии [184] Поляков И.А. Донские казаки в борьбе с большевиками. С. 584. . Лишь после кадровых перестановок на Дону в феврале 1919 г. отношения нормализовались.

Конфронтация у командования Добровольческой армии сложилась не только с казачьими лидерами. На протяжении многих месяцев 1918 г. продолжался тяжелый конфликт и внутри самой армии. Речь идет о взаимоотношениях командования с полковником М.Г. Дроздовским. Дроздовский присоединился к армии в мае 1918 г. с мощным отрядом, пришедшим с Румынского фронта. Данное обстоятельство позволяло ему претендовать на руководящую роль в белом лагере, положение которого на Юге России до того оставалось неустойчивым. Однако в этом отношении он столкнулся с противоборством продвигавшего своих людей добровольческого командования. Для руководства армии Дроздовский оставался чужаком. Он возглавил 3-ю пехотную дивизию, которая, по свидетельству одного из участников событий, находилась на положении пасынка штаба армии в отношении пополнений людьми и материальной частью. Свою роль в конфронтации играли и политические взгляды Дроздовского, не совпадавшие со взглядами Деникина и Романовского. Есть данные о том, что Дроздовский был одним из руководителей тайной монархической организации в деникинской армии [185] Дроздовский и дроздовцы. С. 102. , тогда как Деникин и его окружение были республиканцами или конституционными монархистами. После эвакуации остатков врангелевской армии из России уже в лагере в Галлиполи был раскрыт заговор дроздовцев против командования. Во главе заговора якобы стоял полковник П.В. Колтышев [186] Достовалов Е.И. О белых и белом терроре // Российский архив. История Отечества в свидетельствах и документах XVIII – ХХ вв. М., 1995. Т. 6. С. 670. .