Ольга Добиаш-Рождественская - Эпоха крестовых походов и ее герои

В начавшейся войне, которой суждено было продлиться пять лет (1194–1199), случались моменты, когда Филипп II Август чувствовал, как шатается под ним трон. Ведь, заручившись вассалитетом Ричарда, сам император Генрих стал его противником; еще хуже стало положение французского короля, когда Генрих в 1198 году умер и императором был избран его племянник Оттон Брауншвейгский. После этого, оценив шансы сторон, Филиппу изменил и перешел на сторону Ричарда Иоанн.

Кроме того, против Филиппа — и косвенно за Ричарда — поднялись восточные вассалы Капетингов, встревоженные его агрессивной политикой. В борьбу с Филиппом вступил претендент на фландрское наследство Балдуин IX, которого поддержали правительства фландрских городов. Нормандия, за полвека привыкшая к власти Плантагенетов, не хотела впускать гарнизоны Филиппа в свои города.

Наконец, сам Ричард со свойственной ему находчивостью, предвосхищая на рубеже XIII века методы войны итальянского Ренессанса и пренебрегая феодальными ополчениями, организовывал целые наемные армии, во главе которых стояли искатели приключений Меркадье, Лувар, Алге, душой и телом преданные отважному и щедрому вождю. Ассоциации с походами викингов вызывают быстрые, как ураган, марши этих наемных дружин «из Аквитании в Бретань и из Бретани в Нормандию». Они опустошали на своем пути все, «не оставляя собаки, которая лаяла бы им вслед». Над вошедшим в известные рамки замиренным феодализмом XII века они создавали как бы новый пласт подвижного военно-дружинного быта, овладевая замками прежних господ и располагая свои лагеря, где им вздумается. «Я, Меркадье, слуга Ричарда, славного короля Англии… служивший верно и отважно в его замках… всегда подчиняясь его воле и скорый в выполнении его повелений, я стал дорог этому великому королю и им поставлен во главе его армии», — говорил, пожалуй, самый знаменитый из наемников Ричарда.

Напрасно Филипп пытался, подражая своему страшному сопернику, противопоставить его наемным шайкам свои. Военные авантюры не были его ремеслом. Ему приходилось всюду отступать перед Ричардом. В битве при Фретевале он потерял свои архивы и свою казну. После битвы между Курселем и Жизором он бежал, преследуемый Ричардом, «точно голодным львом, почуявшим добычу», и едва не был взят в плен. У самых ворот Жизора, где он искал спасения, с высоты подломившегося под тяжестью беглецов моста французский король упал в волны реки Эпта «и напился его воды», а два десятка рыцарей, бывших с ним, нашли на дне могилу. В конце 1198 года «Ричард так его прижал, что он не знал, куда повернуться: он вечно находил его перед собою».

Тогда Филипп обращается к посредничеству папы. По его просьбе легат Иннокентия III Петр Капуанский съезжается с Ричардом в январе 1199 года, чтобы поговорить о «прочном мире». Но на какой базе возможен был мир? Ричард требовал восстановления всего, что захватил Филипп во время его пребывания в Сирии и в плену: «Не будет он владеть моими землями, пока я держусь на коне. Можете ему это сказать!» Но кардинал добиться этого не обещает. «Можно ли заставить человека вернуть все, что удалось ему захватить?.. Вспомните, какой грех совершаете вы этой войной. В ней гибель Святой земли… Ей грозит уже конечный захват и опустошение, а христианству конец». Король склонил голову и сказал: «Если бы оставили в покое мою державу, мне не нужно было бы возвращаться сюда. Вся земля Сирии была бы очищена от язычников…» Быть может, напоминание о Сирии было главным мотивом, заставившим в конце концов Ричарда согласиться на мир — точнее, на пятилетнее перемирие.

Но попытка выторговать у Ричарда взятого в плен епископа Бове привела к гневной вспышке его холерического темперамента: «Он взят был не как епископ, но как вооруженный рыцарь, с опущенным шлемом. Стало быть, за этим явились вы сюда? Не будь у вас другого поручения, сам римский двор не оберег бы вас от оплеухи, которую вы могли бы показать папе на память обо мне… Кажется, папа смеется надо мною?.. Он не пришел ко мне на помощь, когда, находясь на службе у Господа, я был взят в плен; а вот теперь он заступается передо мною за разбойника, тирана, поджигателя… Бегите вон отсюда, предатель, лжец, плут, симоньяк! [35] Симоньяк — тот, кто занимается симонией — продажей и покупкой церковных должностей, духовного сана, церковных таинств и священнодействий, священных реликвий и т. д. Устройтесь так, чтобы не попадаться мне на дороге». Такими словами напутствовал Ричард папского парламентера.

Условия перемирия были крайне тяжелы для Филиппа. Кроме очень немногих замков Оверни и Нормандии, все владения Плантагенетов должны были быть восстановлены. Филипп обязывался вступить в союзничество с Оттоном и женить сына на племяннице Ричарда Бланке Кастильской. Кольцо владений Плантагенетов вновь плотно смыкалось, сцепляясь с дружественными им политическими союзами, вокруг владений французского короля.

Рассчитывал ли действительно Ричард, что этот мир будет прочным, что он даст ему возможность собрать силы для нового предприятия на Востоке? Трудно ответить на вопрос, какими планами занята была его голова в тот короткий промежуток в несколько недель, которые отделили заключение этого мира от случайности, внезапно прервавшей пеструю игру жизни английского короля.

Мы знаем, что Ричард отправился в Аквитанию, чтобы усмирить непокорного лиможского виконта Адемара V. Геральд Камбрезийский говорит, в чем заключалась вина этого виконта: Ричард подозревал его в утайке половины большого клада, найденного при вскапывании поля, и хотел, по праву верховного лорда, заставить его выдать присвоенное. Недружелюбные Ричарду писатели готовы объяснить эту странную экспедицию, предпринятую немедленно после заключения мира в тяжелой и напрягающей войне, мотивами столь характерной для него, по их мнению, «жадности». Но если мы вспомним, что все предшествующие известные нам проявления «жадности Ричарда» были подготовкой к каким-то новым большим усилиям, то мы можем предположить, что такая причина побудила Ричарда отправиться за лиможским золотом. Правда, со времени беседы его с Петром Капуанским, которая так сильно уколола его напоминанием о Сирии, мы не имеем никаких указаний на то, что он возвращался к мысли о походе.

Но мы не можем не считать случайным это умолчание, ища здравого объяснения его экспедиции в Аквитанию. Если мы правы в наших предположениях, Ричард вновь рассчитывал на свои владения Анжу и Пуатье как на доноров будущей войны на Востоке и собирал средства на дорогу за моря. Ему было сорок два года, когда он заключил мир с Филиппом, «отомстив обиды своим врагам». Политические комбинации на Западе были для него гораздо более благоприятны, нежели накануне первого похода. Они были также гораздо более благоприятны в Сирии, потому что с 1193 года не было в живых Саладина и его наследство оспаривалось в борьбе между делившими его братьями и семнадцатью сыновьями. Крестовый поход 1197–1198 годов, подготовляемый Генрихом VI Гогенштауфеном и предпринятый немецкими князьями после его смерти, как бы само собой сошел на нет. Ввиду всего этого представляется довольно правдоподобным, что Ричард готовился именно к походу на Восток, дабы завершить дело, оборванное им почти у самых ворот Иерусалима.