Юрий Кривошеев - Русь и монголы. Исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв.

Вместе с тем проявление явного конфликта князя с вечем историки усматривают в действиях Ивана Калиты. В этой связи сразу же бросается в глаза его активнейшее участие в разгроме Твери после восстания 1327 г., а также его «самоуправство» в той же Твери в 1339 г. после гибели в Орде Александра Михайловича. [1285]Историки трактуют это как борьбу института княжеской власти с вечевой, причем придают этому исторически-»тотальное» значение, как вехе времени. Так, А.М. Сахаров пишет, что «карательная экспедиция Калиты по тверским городам была вместе с тем и расправой над восставшими тверичами, попытавшимися противопоставить княжеской власти свое вече». [1286]Обобщая политику Калиты, ученый делает вывод, что этот князь вообще «стремился к подавлению каких-либо проявлений вечевого строя в городах». [1287]По конкретному случаю (вывозу в Москву колокола, снятого с Тверского Спасского собора) Л.В. Черепнин заметил: «этим как бы подчеркивалось желание московского князя подавить вечевые порядки». [1288]

«Список» жесткой политики Ивана Калиты в отношении городских сообществ можно продолжить: достаточно указать на Ростов и Ярославль. [1289]Так, «Житие Сергия Радонежского» повествует нам о «нашествии» на Ростов в 1322 г. московского боярина Василия Кочевы. В результате этого пострадали ростовские князья: «отъяся отъ нихъ власть, и княжение, и имение, и честь, и слава и вся прочая, потягноу кь Москве», а также общинные власти: «епарх градский», «стареиший болярин Ростовский» Аверкий. (А.Е. Пресняков предполагал под этим «епархом» тысяцкого, а А.М. Сахаров считал, что он «занимал какую-то высшую должность в городском управлении». [1290]) Наконец автор жития говорит и о том, что «гонение много оумножися» и «на вся живоущаа въ немъ», в том числе и вследствие того, что «возложиста велику нужу на град да и на вся живущая въ немъ». [1291]«События, описанные в житии Сергия Радонежского, — заключает А.М. Сахаров, — похожи на разгром московским князем каких-то элементов городского самоуправления. Сломить сопротивление местного боярства было нельзя без уничтожения существовавших тогда элементов городского самоуправления, потому что республиканские порядки использовались тогда боярской знатью для упрочения своего политического положения и ограничения княжеской власти». [1292]Это верно.

Но можно ли при этом говорить о борьбе только и исключительно с вечевыми порядками? Нам представляется, что нет. Обратим внимание, что антивечевая деятельность Калиты направлена не «внутрь», т. е. не относится к Москве, а обращена вовне — на иные земли, вернее, на их центры — главные города.

Борьба с другими городами-государствами — вот что двигало Ивана Калиту, как лидера московской волостной общины. Именно так он продолжал дело, начатое его отцом и братом. [1293]Безусловно, что в этой борьбе он и московская община противостояли и вечевым порядкам земель-соперников. Но какой-то целенаправленности в отношении веча в этих действиях не было. Так вопрос московскими князьями не ставился.

Боролся ли Калита с вечевыми порядками у себя — в Москве? Об этом источники ничего не сообщают. Однако А.М. Сахаров решительно отвергает все сомнения. «Если московская великокняжеская власть подавляла всякие проявления городских вольностей в соседних княжествах, то тем более решительно она должна была действовать в этом отношении в самой Москве», — полагает он. [1294]Аргументов в подтверждение этого важного вывода он никаких не приводит, делая лишь несколько предположений. Если в других городах и землях, пишет он, «наблюдается оживление вечевых собраний горожан, Москва и города Московского княжества остаются как будто в стороне от этого явления». Какова причина этого? «Вероятно, раннее и энергичное укрепление княжеской власти в Москве не давало возможности сколько-нибудь широко развиться вечевым собраниям, в то время как в других княжествах, где княжеская власть была слабее, еще сохранялись некоторые условия для веча». [1295]

Полагаем, что причина отсутствия вечевых собраний в Москве заключалась как раз не в разрушительных действиях Ивана Калиты в пределах московской общины, а, наоборот, в его созидательной деятельности, естественно, во благо «своей» — московской — земли. [1296]

Его «миротворческая» внутренняя и внешняя политика широко известна. [1297]Он «исправи Русьскую землю от татей и от разбоиникъ». При нем устанавливается «тишина велика по всей земли»: «престаша погании воевати Русскую землю и закалати христиан и отдохнуша и упочинуша христиане от великыя истомы и многыя тягости и от насилия татарьскаго». [1298]

Его действия, как высшего представителя исполнительной власти, вполне устраивали московскую общину, благодаря этому только усиливавшуюся. [1299]Внутренние противоречия, всегда, безусловно, имеющие место, созревают несколько позже и проявляются в борьбе московской великокняжеской власти с московскими тысяцкими в 50–70-х годах XIV в. Что же касается московского веча, то оно не замрет и тем более не умрет даже с ликвидацией тысяцких. Оно проявит себя не только в XIV в., но и в XV в.

Другое дело борьба Ивана Калиты с «народовластием» в соседних землях. Из слов А.М. Сахарова, что поход Калиты на Тверь был расправой над тверичами, «попытавшимися противопоставить княжеской власти свое вече», как будто следует вывод о какой-то солидарности князей всех русских земель в борьбе с вечем. Полагаем, что если это имел в виду автор, то это довольно надуманный вывод. Из летописных сообщений (как мы видели) однозначно невозможно заключить о неучастии тверского князя Александра Михайловича в этом восстании. Очевидно, он (может быть, не с самого начала) участвовал в нем.

Итак, в 20–30-х годах XIV в. мы не замечаем какой-либо «специальной» борьбы княжеской власти с вечем.

Любопытны и показательны с точки зрения решения вопроса о деятельности вечевых собраний в XIV в. летописные новеллы (назовем их так) о «вечных колоколах», которые приведены в летописях под 1328, 1339 и 1372 гг. Все они наиболее полно рассмотрены и интерпретированы Л.В. Черепниным, [1300]но, как нам представляется, не все его объяснения могут быть приняты.

В 1328 г. ставший великим князем «суждальский князь» Александр Васильевич, после получения ярлыка, вывозит из Владимира к себе в Суздаль вечевой колокол. Но на новом месте — в Суздале — он не стал звонить. Когда же колокол вернули во Владимир, то он вновь зазвонил. Новгородская первая летопись так сообщает об этом происшествии: «Сии князь Александръ из Володимеря вечныи колоколъ святеи Богородици возилъ въ Суждаль, и колоколъ не почялъ звонити, якоже былъ в Володимере; и помысли в себе князь Александръ, яко съгруби святеи Богородици, и повеле его пакы вести въ Володимерь, и привезшие колоколъ, поставишя и въ свое место, и пакы бысть гласъ богуугоденъ». [1301]