Валентин Янин - Музей как лицо эпохи

Больших и шумных компаний Чайковский не любил, жил у себя уединенно. Быт его отличался скромностью и неприхотливостью. О характере владельца может рассказать дом, состоящий лишь из нескольких комнат: людской, прихожей, кабинета-гостиной, спальни, комнаты для гостей и столовой — по меркам тех лет, вполне скромное жилище для всемирно известного композитора.

Центральная комната — кабинет-гостиная. Единственное его украшение — кроме многочисленных подарков, часть которых мы уже рассмотрели — большой рояль фирмы «Беккер». Спальня — небольшая комнатка с еще более скромной обстановкой: кровать на пружинах, шкаф с книгами и небольшой, но удобный для работы письменный стол у окна, выходящего в сад. Именно за этим столом композитор работал в конце своей жизни. Стены украшают небольшие картины-пейзажи, подаренные разными художниками. Здесь же находится пейзаж, написанный под впечатлением от «Меланхолической серенады» Чайковского.

Когда впоследствии любимый брат композитора решил основать в этом здании музей и оставить все помещения дома в неизменном виде, ему пришлось сделать пристройку, чтобы в новых комнатах разместить все необходимое для себя. И сейчас посетитель музея, разглядывая комнаты братьев, может понять, насколько разными были эти люди, их вкусы, пристрастия и образ жизни. Модест Ильич очень любил искусство, живопись, скульптуру, — в его покоях представлена небольшая коллекция произведений, а сам интерьер оформлен в ренессансном стиле. Петр Ильич не очень интересовался своей домашней обстановкой. Куда больше был ему дорог сад возле дома, где он любил прогуливаться часами. Природа для него была неиссякаемым источником вдохновения. Известно также, что Чайковский знал все окрестные леса и был большим любителем-грибником. И сегодня мы можем представить себе, как стареющий композитор неспешно прогуливался по этим тихим аллеям и извилистым тропам, чуть опираясь на изящную трость. Таинственная тишина, пронизывающая все вокруг, лишь изредка нарушалась пением какой-нибудь маленькой птички и случайным шорохом в кустах. И эта благодатная тишина щедро одаривала своего благодарного и гениального слушателя самой красивой и бесконечной музыкой на свете.

Вернувшись обратно в кабинет, он садился за рояль и тихо наигрывал новую композицию. И любимый Чайковским дом снова и снова погружался в дивный мир таинственных грез. И ничто не нарушало этой удивительной тишины и гармонии — разве только изредка забегавшие соседские мальчишки, повадившиеся так некстати звонить в дверь. А чудак-хозяин, привыкший к подобным шалостям, на минуту отвлекшись, снова погружался в музыку. И звуки рояля невидимыми, прозрачными волнами разбегались в разные стороны, заполняя все покои и комнаты, уголки и закоулки, и, вылетая в распахнутое окно, сливались с тишиной и мягко, словно листья, опадали в сердцах маленьких слушателей.

«ЗНАНИЕ — СИЛА» № 6/2017

Экскурсию по прошлому и настоящему клинского Музея-заповедника П. И. Чайковского проводит для нашего корреспондента Игоря Харичева и читателей журнала — открывая нам окно в последние десятилетия XIX века — методист музея Галина Степановна Сизко .

— Расскажите, пожалуйста, историю дома.

— Дом построил клинский мировой судья, статский советник Виктор Степанович Сахаров в 1870-х годах. Вначале дом был одноэтажным, кирпичным, но оказался таким холодным, что жить там было невозможно. Надстроили второй, деревянный этаж. У Сахарова было несколько домов, — этот был предназначен для сдачи внаем. Тогда же вокруг дома посадили деревья. С одной стороны дома был парк с липами, кленами, тополями. С другой, за хозяйственными постройками — плодовый сад. Чайковский увидел дом в 1885–1886 году. В это время Петр Ильич делается клинским жителем.

В феврале 1885-го его избирают членом дирекции московского отделения Императорского Русского музыкального общества. Надо было возвращаться в Москву, но Чайковскому не хотелось — он слишком хорошо знал московский уклад жизни. В Москве он 12 лет преподавал музыкально-теоретические дисциплины в консерватории, ныне носящей его имя, и теперь никак не хотелось расставаться с той творческой свободой, которая, по его словам, была дарована ему Провидением — в лице Надежды Филаретовны фон Мекк. Это она сделала запись в его дипломе «свободный художник» реальностью, будучи убеждена, что Чайковский пишет лучшую музыку в России, и позаботившись о том, чтобы у него было как можно больше времени для сочинения.

Чайковский решил поселиться «в деревне близ Москвы», чтобы в уединении и тишине спокойно заниматься творчеством, без которого жизнь его теряла смысл, — а в Москву приезжать лишь при необходимости. Клин показался Чайковскому удобным потому, что здесь была железнодорожная станция, аптека, купеческие лавки.

Проведя несколько лет в усадьбах Майданово и Фроловское, в мае 1892-го он, наконец, поселяется в доме, который понравился ему почти сразу. Он увидел его во время одной из прогулок и сделал в дневнике 1886 года запись: «Ходил смотреть большой серый дом у заставы». Это и был сахаровский дом.

Чайковскому очень нравилось, что при доме есть парк и можно гулять в любую погоду. И каждое утро он по 30–40 минут непременно проводил в парке.

Вокруг дома не было ни одного строения — чистое поле, рядом проходило шоссе Москва — Санкт-Петербург, за ним — сосновый бор. С другой стороны — минут 15–20 ходьбы — усадьба Демьяново, где останавливалась Екатерина II, путешествуя между столицами. Последним владельцем усадьбы был известный адвокат Владимир Иванович Танеев, старший брат любимого ученика и ближайшего друга Чайковского — композитора Сергея Танеева. Город Клин оставался позади за рекой, и тишина в этом месте стояла такая, что был слышен шум курьерского поезда, проходящего по железной дороге. «Не могу изобразить, до чего обаятельны для меня русская деревня, русский пейзаж и эта тишина, в коей я более всего нуждался», — писал однажды Чайковский, приехав после городской суеты в Клинский уезд.

— Как жил здесь Петр Ильич? Как был устроен его быт?

— На протяжении всей жизни у него был один слуга — Алексей Иванович Софронов. Чайковский везде его возил с собой, научил грамоте, выцарапывал от военной службы, обнаружив, что у него болезнь легких, занимался его семейными делами. В этом доме Алексей Иванович поселился на первом этаже вместе с семьей — женой Катериной и двумя маленькими детьми. Чайковский в одном из писем писал, что детские крики несколько оживляют мертвенный строй его дома. Другой прислуги у Чайковского не было, и флигель, запланированный как людская, стоял пустым. Не нужны были ему и просторные хозяйственные постройки — амбар, коровник, каретный сарай. Нечего было в них хранить. Любил молоко, завел корову, но в первые же недели жизни в этом доме в одном из писем с огорчением написал: «Сегодня ночью у меня увели корову». Выезд он тоже не стал себе устраивать, — была попытка в Майданове, но он понял, что не умеет ухаживать за лошадьми, а прислуги, которая занималась бы этим со знанием дела, у него нет, его холеные кони приобретают «извозчицкий вид», — и отказался от выезда