Саймон Рейнольдс - Ретромания. Поп-культура в плену собственного прошлого

того века (в том числе и рейв) были своеобразным комплексом Икара, проекцией за пределы нашей естественной среды обитания. Рейв довольно быстро вернулся на землю. В конце девяностых электронная танцевальная музыка достигла точки поворота на постмодернистскую тропу — такой исход кажется неизбежным и естественным итогом любого прогрессивного музыкального движения. Воскресив в памяти эйсид-хаус и электро-поп восьмидесятых, электронная музыка одновременно апеллировала и к своей собственной истории, и к предыстории. К середине нулевых люди начали заново перепридумывать девяностые: от джангла до транса. Эйсид-хаус переживал своё третье или четвёртое перерождение.

ИЗ КОСМОСА

Затем, примерно в 2006 году, разразилась своеобразная битва ретрорейва. Возглавляемое группой The Klaxons «нью-рейв»-движение представляло собой стаю британских инди-групп, которые заигрывали с чувством эйфории, свойственным техно и хаус-музыке начала девяностых. В силу своей молодости они не были участниками событий тех лет, и их представление о рейв-движении было ограничено воспоминаниями предггу-бертатного возраста, когда в их сознании отпечатались увиденные по телевидению выступления групп N-Joi и Altern-8. The Klaxons освежили гимн 1992 года «The Bouncer» проекта Kicks Like a Mule, а другую свою композицию озаглавили «Golden Skans» в честь культового в рейверской среде осветительного прибора. Броская лирика их «апокалиптических поп-песен» рисовала фантастический «мир будущего, который будет построен из разнообразных обломков нашего прошлого». The Klaxons вынесли в название своего дебютного альбома 2007 года заголовок одного из рассказов Балларда — «Myths of the Near Future». Сам коллектив использовал стандартный инструментарий инди-групп (гитары, бас-гитары и барабаны), так что их песни лишь пародировали энергетику электронной танцевальной музыки, вызывая презрение стареющих бывалых рейверов и гедонистов. Как ни удивительно, но «Myths of the Near Future» был удостоен Mercury Prize в категории «Лучший британский альбом». После чего The Klaxons открестились от «нью-рейва», утверждая, что это был всего лишь рекламный трюк, позволивший им дать

толчок своей карьере. Тем не менее концепция, которую придумал этот коллектив, породила мимолётный культ со своими инди-рок-группами и выступлениями диджеев в помещениях заброшенных пабов, где посетители размахивали светящимися палочками и отчаянно, иногда полушутя, иногда всерьёз, имитировали поведенческую модель пятнадцатилетней давности. В этом был особый посыл: рейв (период с 1990 по 1993 год) был последним молодёжным движением, у которого были своя собственная мода, свой сленг, свои танцевальные движения, ритуалы. А техно, в свою очередь, было последним рубежом, когда музыка ещё изо всех сил двигалась вперёд, — финальным взрывом футуризма в популярной культуре.

ЗАВТРА

Ещё одной, но на этот раз очень деликатной ретроспективой рейва стало творчество музыканта, работающего под псевдонимом Burial. Как и у The Klaxons, его музыка обращалась к истокам хард-кора и джангла, но смотрел он на неё сквозь призму туманного ощущения утраты. Хотя беспокойство его композиций, потрескивающие ритмы, имитирующие синкопированную суетливость британской рейв-музыки, затянутые густой дымкой синтезатор-ные звуки, тоскливые обрывки вокала, завеса семплированных звуков дождя и шипение виниловой пластинки больше отдают глубоко личным чувством меланхолии, чем рейвом как таковым. Это хонтологический танец, музыка заброшенных ночных клубов. Правда и то, что его музыка частично обусловлена средой обитания, а конкретно духом Южного Лондона — изолированностью и аномией городской жизни. Со слов самого Burial становится понятно, что он сам не участвовал в первой волне рейв-движения, а свои представления о нём сформировал из диджейских миксов и историй, рассказанных ему старшим братом. Отходняк после девяностых — это эссенция его музыки. Композиция «Night Bus», например, — это история одинокого рейвера, который ждёт автобуса. чтобы уехать после вечеринки домой, в пригород Лондона. В то же время это ноктюрн умершему чувству всеобщей цели: «После девяностых мы все сели на ночной автобус». В другой композиции из дебютного альбома, «Gutted», использован семпл голоса Фореста Уитакера из фильма Джармуша «Пёс-призрак: путь самурая»: «Я и он, мы из разных, первобытных племён. Оба наших

вида почти вымерли. Иногда необходимо придерживаться первобытных законов. Законов старой школы».

ИЗ КОСМОСА

«Memories of the Future» — название альбома соратника Burial Kode9 вышедшего в 2006 году, весьма точно отражает суть их музыки. В одном из интервью Burial говорил, что «больше всего я люблю старый джангл, рейв и хардкор — они звучат воодушевляюще». В другом — утверждает: «Старые продюсеры. Я люблю их. Но это не имеет отношения к ретро. Когда я слушаю их музыку, у меня не возникает ощущения, что она принадлежит чужой мне эпохе. Для меня эта музыка до сих пор олицетворяет будущее». Burial решает противоречие ретрофутуризма, говоря, что эта музыка до сих пор олицетворяет будущее. Так или иначе, это мост в будущее, который не был достроен и заканчивается обрывом, символизирующим недосягаемость и недостижимость цели.

В своей книге 1931 года «Человек и техника», своеобразном кратком маркетинговом предисловии к другой, более известной его работе «Закат Европы», Освальд Шпенглер противопоставлял друг другу движущие принципы разных цивилизаций. Он объяснял «фаустовскую» сущность Запада как «духовное воззвание к безграничному космосу». Это движущая сила, которая стоит за модернизмом и модернизацией, импульс, спровоцировавший в двадцатом веке и космическую гонку, и исследования границ звукового пространства с помощью электроники.

За последние несколько десятилетий это стремление к неизведанному рухнуло под тяжестью собственного веса, увенчалось полным крахом. Если взглянуть на западную культуру последних десяти и больше лет — на ключевые модные тенденции и сплетни, знаменитости и образы; одержимость простых людей бытовой мишурой и кулинарными излишествами; метастазы иронии, поразившие всё общество, — то общая картина весьма напоминает декаданс. Ретрокультура в данном контексте — просто ещё один шаг на пути к деградации и падению Запада.

Это именно то, что открывает дорогу всему новому за пределами границ западной цивилизации. Из тех уголков земно-

го шара, где культура ещё не пресытилась и не устала от самой себя. Это может произойти в странах Восточной Европы или Восточной Азии, Латинской Америки, Африки или где-нибудь ещё в Южном полушарии. Китай и Индия на пути к тому, чтобы стать экономическими и демографическими центрами влияния, но их культура, несмотря на её внушительную историю, как ни странно, выглядит более молодо и свежо, чем наша. Ирония в том, что это именно потому, что они до сих пор позади нас, в середине двадцатого века — в эпохе безудержной индустриализации; отягощённых высокомерием государственных инициатив, вроде амбициозных проектов строительства гигантских дамб. Довольно примечательно и то, что обе эти державы не так давно начали свою космическую гонку. После затянувшегося старта Китай уже почти обогнал США и Россию. В 2003 году китайцы стали третьей нацией на планете, которая отправила человека в космос. Были и другие полёты, как пилотируемые, так и роботизированные, теперь у них на повестке дня запуск собственной космической станции и отправка лунохода на спутник Земли. Индия уже отправила беспилотник на Луну и рассчитывает запустить астронавта на орбиту в 2016 году. Бразилия тоже намерена покорять открытый космос, и даже Иран заявил о намерении организовать космическую экспедицию к 2021 году.