Наталья Казакова - Русско-ливонско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в.

Истинная же причина войны заключалась не в необходимости превентивной войны с целью предотвращения нападения русских (Россия, как мы неоднократно подчеркивали, в рассматриваемый период не собиралась воевать с Ливонией), а в отношении Ордена к происходившему в конце XV в. процессу усиления Русского государства.

В этом плане чрезвычайно показательны документы, запечатлевшие пристальное внимание Ордена к событиям в России, в частности к событиям династического порядка, и ту интерпретацию, какую давали этим событиям высшие чины Ордена. Наиболее ярким из упомянутых документов является знаменитая записка комтура Кенигсберга Людвига Занстейма, посла великого магистра к императору Максимилиану летом 1500 г. [767]В записке, текст которой был составлен на основе указаний великого магистра, вероятно, еще в 1499 г., когда подготавливалось посольство к императору, [768]комтур Кенигсберга сообщил о положении в России следующее: «Там есть один старый правящий государь, который имел трех сыновей; и когда один сын по свойству человеческой природы умер, он оставил также после себя сына, [769]с этим внуком имеет старый государь русских все управление страной один в своих руках [770]и хочет других двух родных сыновей [771]оставить без всякой власти и уделов [772]. Это ливонскому магистру и достопочтенному Ордену в этой стране (Ливонии, — Н. К .) во многих отношениях тяжело и невыгодно, не говоря уже о том, что Орден такой большой силе, сосредоточенной в одних руках, не может противостоять так, как если бы страна (Россия, — Н. К .) была поделена между государями» [773].

В записке комтура Кенигсберга, отражавшей точку зрения руководителей Ордена, отчетливо выражены резко отрицательное отношение к процессу централизации, происходившему в России, и понимание того, что создание единого Русского государства кладет конец прежним отношениям между Орденом и Русскими землями. Прежние же отношения заключались, как показывает история, в периодических походах рыцарей против Новгородской и Псковской земель, совершаемых без опасения, что последует ответный удар, который может поставить под вопрос само существование Ордена.

Таким образом, истинная объективная причина русско-ливонской войны 1501–1503 гг. крылась в стремлении Ордена помешать усилению единого Русского государства и вернуться к прежнему соотношению сил между Русью и Ливонией. Кроме того, Орден надеялся, как об этом свидетельствует договор о союзе между Ливонией и Литвой, получить территориальные приобретения за счет русских земель.

Совместный поход ливонского и литовского войска против русских, запроектированный в соответствии с литовско-ливонским союзным договором, был назначен на 25 июля 1501 г. [774]Но в связи со смертью польского короля Яна-Альбрехта 17 мая и намерением великого князя Литовского Александра выставить свою кандидатуру на польский престол поход был перенесен на 28 августа [775].

Прелюдией к началу военных действий явился, как это часто имело место в практике русско-ливонских отношений, арест русских купцов. Летом 1501 г. в Дерпте было арестовано 150 русских купцов и захвачено 25 учанов с товарами. Псковичи трижды посылали послов в Дерпт с просьбой отпустить купцов. Дерптские власти отвечали, что купцы арестованы из-за кражи, совершенной русскими в церкви Петра и Павла в Дерпте, и потребовали возврата украденного [776]. Но ясно, что ссылка на кражу, если она и имела место, была в устах дерптских властей лишь отговоркой: истинная причина необычайных по своим масштабам репрессий против псковских купцов заключалась в решении Ливонии начать войну против России.

Псковичи правильно поняли смысл происходящих событий и отправили к великому князю Московскому гонцов с просьбою о помощи. Положение было настолько серьезным, что Иван III не медлил с удовлетворением просьбы псковичей. 1 августа в Псков прибыли воеводы князь В. В. Шуйский и князь Д. Пенко с ратными силами. Однако даже в этот критический момент, когда война с Ливонией в силу политики Плеттенберга стала неминуемой, Иван III, принимая меры к отражению готовящегося нападения противника, сделал все возможное, чтобы избежать начала военных действий: воеводы прибыли с указанием не выступать против «Немецкой земли» без государева повеления. Три недели войска простояли в Пскове в бездействии. И только когда к великому князю прибыл четвертый псковский гонец с известием, что «Нѣмцы жгоут и грабят и головы сѣкутъ и живых ведут в свою землю», Иван III велел своим воеводам идти на Ливонию [777].

Первый стяг с воеводами выступил из Пскова 22 августа, другие стяги — на второй день; вместе с московскими воеводами и их ратными людьми выступил псковский князь Иван Иванович Суздальский (Горбатый) с псковскими посадниками и псковичами. Русские войска направились к ливонской границе [778]. Около 26–27 августа русско-ливонскую границу перешли войска Плеттенберга, которые у Острова 29 августа должны были соединиться с литовскими войсками под командованием полоцкого наместника [779]. Но 27 августа в 10 верстах от Изборска на р. Серице ливонское войско столкнулось с выступившими навстречу русскими силами, и здесь произошло сражение.

Сражение закончилось поражением русских войск. Согласно псковской летописи, поражение явилось следствием успешных действий вражеской артиллерии: «Напустиша боуртальника немецкий вѣтръ на псковскоую силу и на московскую силоу, и пыль ис пушек и ис пищалей». Под ударами артиллерии первыми дрогнули и оставили поле боя псковичи, затем московские ратники [780]. Автор «Schonne hysthorie» также отмечает роль ливонской артиллерии в этом сражении.

Но, помимо превосходства ливонской артиллерии, на исход сражения оказало влияние и численное превосходство орденского войска. По сведениям «Schonne hysthorie», силы Плеттенберга исчислялись в 4 тыс. всадников, 2 тыс. пеших кнехтов, а всего вместе с обозом, артиллерией и крестьянами составляли 80 тыс. человек; последняя цифра — 80 тыс. человек — названа и в заметках Пауля Ватта, советника великого магистра. Численность же русских, по данным «Schonne hysthorie», составляла 30–40 тыс. человек. На данных «Schonne hysthorie» основан рассказ о битве на Серице «Хроники» Руссова. Плеттенберг «выступил в поход в Россию с 4000 всадников, порядочным количеством ландскнехтов и крестьян и с несколькими полевыми орудиями и вскоре встретился с 40 000 русских, из которых он много убил и других обратил в бегство, и гнался за ними около трех миль, и отнял у них весь их обоз, а из своих людей понес не особенный урон» [781]. По сведениям немецких источников получается, что ливонские силы в битве на р. Серице вдвое превосходили силы русских. Но К. В. Базилевич считает, что фигурирующее в немецких источниках число (40 тыс.) русских является преувеличенным. Во всяком случае в битве на Серице со стороны великого князя участвовал отряд не более 5–6 тыс. человек [782].