Наталья Казакова - Русско-ливонско-ганзейские отношения. Конец XIV — начало XVI в.

Отчет Томаса Шрове, сохранившийся полностью, освещает путешествие послов, переговоры и события, случившиеся во время посольства — от выезда Томаса Шрове из Дерпта до возвращения обратно. Отчет Готшалка Реммелинкроде дошел до пас в отрывке, включенном в письмо Готшалка к ревельскому бургомистру Иоганну Ротердту, написанное после задержания Готшалка в Новгороде. Сохранившийся отрывок передает наиболее интересную часть переговоров в Москве, а также обстоятельства закрытия ганзейского двора в Новгороде. Наличие отчетов обоих послов делает возможным сопоставление и взаимопроверку их сведений. Дополнением к отчетам послов служат их счета издержкам, имевшим место во время посольства: расходы на провизию, корм лошадям, перечисляются подарки, поднесенные великому князю и его окружению, взятки русским должностным лицам и т. д. [921]

Материалы посольства освещают его историю следующим образом.

Томас Шрове 1 августа выехал из Дерпта и 4 августа прибыл в Нарву, где встретился с Готшалком Реммелинкроде. 7 августа оба посла выехали из Нарвы и 12-го были в Новгороде; там больше трех недель они ожидали разрешения на дальнейший путь. Из Новгорода послы выехали 4 сентября и 18-го были в Москве. 2 октября они имели первую аудиенцию у великого князя, во время которой передали ему от имени 73 городов статьи — «пункты» (как они названы в отчетах), содержавшие жалобы городов на действия русских властей и населения в отношении ганзейцев; «пункты» были переданы в письменной форме, так как послам было запрещено пользоваться услугами своего переводчика. После вручения «пунктов» великому князю состоялся обмен подарками, а затем послы были приглашены к трапезе великого князя [922].

«Пункты», врученные великому князю, начинаются с жалоб ганзейских городов на нововведения новгородских властей. Города жаловались на постановление об обязательном взвешивании соли и меда, на запрещение «колупать» воск и брать «наддачи» к мехам, на распоряжение о том, что за ущерб, причиненный русским в Ливонии, ответственности будут подлежать власти немецкого двора в Новгороде. Основной мотив жалоб ганзейцев заключался в указании на противоречие этих нововведений «старине». В пятом пункте, излагающем возражения ганзейцев касательно намерения новгородских властей взыскивать за ущерб, причиненный русским в Ливонии, с приказчика немецкого двора и его помощника, указывалось дополнительно, что это намерение противоречит крестоцелованию, в котором стоит, что «истец должен знати истца» [923]. Вслед за этими пунктами следуют жалобы по поводу различных конфликтных случаев: захвата русскими товаров с немецких судов, потерпевших кораблекрушение и прибитых к русскому берегу Наровы, высокой платы, запрашиваемой с ганзейских купцов новгородскими возчиками и носильщиками, застройки новгородцами берега у немецкого двора, случаев ограбления отдельных немецких купцов и т. д. [924]Подобные случаи, отмечавшиеся и раньше, не представляли собой ничего нового в практике русско-ганзейских отношений.

5 октября ганзейские послы имели встречу с двумя великокняжескими дьяками — Федором Курицыным и Андреем Майковым. Содержание переговоров, происходивших во время встречи, отчеты послов излагают по-разному.

Согласно отчету Готшалка Реммелинкроде, во время встречи дьяки передали ответ великого князя на жалобы ганзейских городов. На желание ганзейцев отменить нововведения в торговле солью, медом, воском и мехами великий князь ответил категорическим отказом: дьяки от имени великого князя заявили, что он хочет, чтобы соль в Новгороде взвешивалась на весах, мед, привозимый ганзейцами, подлежал взвешиванию, как и привозимый из его страны и Литвы, «колупанье» воска и «наддачи» к мехам больше не имели места; что касается жалоб ганзейцев на недоброкачественность покупаемых у новгородцев мехов, то меха должны осматриваться при покупке. С возражением ганзейцев против намерения новгородских властей взыскивать за ущерб, понесенный русскими в Ливонии, с приказчика немецкого двора и его помощника, великий князь согласился, и дьяки от его имени сказали, что власти немецкого двора не будут привлекаться к ответственности. Дьяки передали ответы великого князя и на последующие «пункты», касавшиеся различных конфликтов. Почти во всех случаях великий князь намеревался дать указание провести расследование и поступить с немецкими купцами по справедливости; равным образом, как подчеркивалось в ответе великого князя, должны были поступить власти ганзейских городов в отношении русских жалоб [925].

Томас Шрове ничего не сообщает об ответе великого князя на ганзейские жалобы. Согласно его отчету, представители великого князя Федор Курицын и Андрей Майков зачитали врученные великому князю жалобы ганзейских городов и попросили послов подтвердить правильность написанного, что они и сделали. Затем великокняжеские представители огласили жалобы русской стороны: ганзейские города, расположенные как в Ливонии, так и вне ее, обвинялись в том, что в них великокняжеским послам причинялся вред, с последних брались большие суммы за фрахтовку кораблей; случались также избиения и другие несправедливости в отношении великокняжеских людей, послов и купцов. По поводу жалоб русских послы сказали, что они не уполномочены на них отвечать; пусть русские пошлют своих послов в города, там им «дадут управу» [926].

Хотя переговоры 5 октября в отчетах Томаса Шрове и Готшалка Реммелинкроде освещаются неодинаково, но противоречий между ними нет. Несовпадение объясняется, очевидно, тем, что каждый из послов запечатлел в своем отчете различные моменты переговоров: Готшалк Реммелинкроде фиксировал внимание на ответе великого князя на ганзейские жалобы, Томас Шрове — на жалобах русских. Взятые вместе, свидетельства обоих послов полно освещают ход переговоров 5 октября.

6 октября великий князь дал послам прощальную аудиенцию. Он сказал, что послы должны ехать в Новгород, а он пошлет указание новгородским наместникам Якову Захарьевичу и Петру Михайловичу разобраться во всех делах и «дать управу» «по старине» и крестоцелованию. Попросив передать ганзейским властям благодарность за подарки, великий князь отпустил послов.

После этого в течение 10 дней послы ожидали охранной грамоты. 16 октября дьяки, которые вели переговоры с послами, вызвали их на великокняжеский двор. Там находились два грека, Мануэль и Дмитрий, проезжавшие недавно в качестве великокняжеских послов через Ревель, которые заявили, что во время пребывания в Ревеле они подверглись «обидам» и им был причинен ущерб на сумму 360 (374, согласно отчету Реммелинкроде) венгерских гульденов и что Готшалк Реммелинкроде в качестве представителя Ревеля должен эту сумму уплатить. Две недели тянулись переговоры по этому вопросу между ганзейскими послами, в ходе которых требуемая с ревельского посла сумма была увеличена до 429 гульденов [927]. На описании этих переговоров прерывается отчет Готшалка Реммелинкроде о посольстве. В письме к ревельскому бургомистру Готшалк добавил к включенному в него отрывку отчета лишь несколько соображений о причинах своего ареста и ареста немецких купцов в Новгороде, на которых мы остановимся далее. Согласно отчету Томаса Шрове, ревельский посол достал требуемую с него сумму у немцев, проживавших в Москве, и 20 октября вручил ее грекам на великокняжеском дворе.