Валерий Злыгостев - И нагрянула черная рать... Монгольское завоевание Южного Урала. 1205–1245

Красноречивым подтверждением, что Бату в 1230 году находился в Китае, а не в Деште, как ни парадоксально, является родословие башкирского племени мин, в котором есть следующая запись: «И в шестьсот двадцать седьмом году хиджры (627 г. х. приходится на 1229/30 год)Угедей-хан, и Чагатай-хан, и Бату-хан пошли на Хитай и покорили (этот) юрт. Из (каждой) сотни тысяч человек (в живых) осталось пять тысяч человек. Остальных поголовно истребили. Ханом Хитая в ту пору был Алтан-хан. Услышав об этом, он с чадами и домочадцами сжег себя на огне…» [4, с. 300]. Сказанное в башкирском родословии полностью совпадает с реально происходившими событиями. «Юань ши» свидетельствует, что в год « гэн-инь… осенью в седьмой луне (10 августа — 8 сентября 1230 года)государь (Угэдэй. — В.3 .) лично повел войска в карательный поход на юг…» [18, с. 165]. Интересно и то, что составители родословия, судя по всему, увязывали (чисто хронологически) гибель Алтан-хана с нахождением в Китае Бату. Конечно же, имя Алтан-хан является условным, настоящего императора Цзинь, известного под храмовым именем Ай-цзун, звали Нинъясу [18, с. 272], но вот погиб он, согласно «Юань ши», следующим образом: «Цзиньский владетель бежал в Цай[чжоу]… [55] Цайчжоу — современный город Жунань в провинции Хэнань [18, с. 271]. весной (31 января — 1 марта 1234 г.), владетель Цзинь передал престол отпрыску своей династии Чэнлиню, а затем повесился и [тело его] было сожжено» [18, с. 167–168]… Не правда ли, совпадение текстов башкирского шежере с китайским источником очевидно? Впрочем, с поразительными, пока еще не подвергнутыми исчерпывающему научному анализу совпадениями, а вернее, историческими закономерностями в описании одних и тех же событий, фигурирующих как в китайских хрониках, так и в башкирских эпических преданиях, мы еще столкнемся…

Следует констатировать, что Бату вплоть до 1235 года в Дешт-и-Кипчаке отсутствовал. «Неизвестен ни один источник… сообщающий, что Бату в эти годы (1229–1234. — В.3 .) воевал в Поволжье» [38, с. 70]. Но то, что глава Джучидов пока не прибыл в свои владения, никак не отменяло агрессивных устремлений монголов, связанных с этими землями, а население Поволжско-Уральского региона, начиная с осени 1229 года, вновь почувствовало жесткий натиск с их стороны. Отныне война, казалось бы отступившая от булгарских городов и башкирских кочевий, разгорелась вновь, разгорелась, чтобы уже не угаснуть.

Между тем независимо от положения, которое занимал при дворце великого каана царевич Бату, и его дальнейшего местонахождения, на курултае в Кодеу-арале были приняты важнейшие стратегические решения о продолжении всеобъемлющей монгольской экспансии в западном направлении. Так, Угэдэй, согласно Джувейни, «послал» в сторону «Хара-сана и Ирака… Чурмагуна с несколькими эмирами и 30 000 храбрых людей. В сторону кипчаков, Саксина и Булгара он послал с таким же войском Куктая [56] Кокошай, Куктай, Кукдай, Букдай, Кугудэй. и Субатай-бахатура» [17, с. 257]. Сведения Джувейни подтверждает Рашид ад-Дин: «В Иранской земле еще не успокоились волнения и смуты, и султан Джелал-ад-дин все еще проявлял высокомерие. [Каан] отправил против него Джурмагун-нойона с несколькими эмирами и тридцатью тысячами всадников, а Кокошая и Субэдай-бахадура послал с таким же войском в сторону Кипчака, Саксина и Булгара» [41, с. 21]. Наследников Джучи подобное решение Угэдэя не могло не радовать, и не только по причине того, что войско, направлявшееся в восточный Дешт было весьма значительно, но и потому, что дальнейшие операции на «кипчакском фронте» были доверены «главному специалисту» по странам «Западного края» Субэдэй-багатуру.

Субэдэй и Кокошай незамедлительно направились в прикаспийские степи, где к ним присоединились Джучиды со своими отрядами. Можно с уверенностью утверждать, что войско, находившееся в распоряжении монгольских военачальников, было отныне еще более многочисленным, способным к выполнению любых стратегических задач регионального уровня. Таким образом, на левобережье Яика на нескольких участках было сосредоточено около 40 тысяч воинов… [57] Это были не все силы монголов, находившихся в Деште. Какая-то их часть занималась охраной коммуникаций и главных кочевий Улуса Джучи, другая часть из состава «тридцати тысяч всадников» была еще на пути к предстоящему театру военных действий. Крупномасштабное вторжение в междуречье Яика и Итиля началось зимой 1229 года. Можно согласиться с точкой зрения В. В. Каргалова, что это наступление носило фронтальный характер от низовий Яика до его среднего течения, то есть до района, где ныне находится город Оренбург [25, с. 113]. Но, атаковав на фронте в несколько сот километров, полководцы Угэдэя выделили направление, на котором был нанесен главный удар, а именно в сторону земель, контролируемых саксинами, в нижнее течение Итиля, где располагался их легендарный город Саксин, являвшийся, скорее всего, и не городом, а местом проведения торжищ, священных ритуалов и наибольшей концентрации в определенное время года жителей этого региона, по типу монгольской Аварги, славянской Хортицы или половецкой Шурукани [58] Подтверждением предположения о том, что Саксин являлся аналогом Шурукани, Хортицы или Аварги, может служить сообщение, оставленное на этот счет Гильомом де Рубруком, который, «описывая дельту Волги и сравнивая ее с дельтой Нила близ Дамиетты, упомянул, что здесь"…находился город, по имени Суммеркент, не имеющий стен; но когда река разливается, город окружается водой. Раньше чем взять его, татары стояли под ним 8 лет . А жили в нем аланы и сарацины"» [23, с. 168]. Именно то, что Суммеркент (Саксин) не был окружен стенами, явно свидетельствует в пользу достаточно аморфного его статуса в качестве города. Ну а упоминание о том, что монголы в течение 8 лет пытались овладеть им, лишь подтверждает предположение, по которому Джучи и Чагатай еще во времена «сартаульской» кампании в 1220–1221 годах, после падения Хорезма, согласно Джузджани, «обратились на Кипчак…» [17, с. 250], и, по-видимому, отдельные их отряды достигли низовьев Итиля. Арифметика элементарная: 1221 + 8 = 1229. . Так или иначе, но в конце 1229 года «монголы дошли до Нижней Волги», дошли, чтобы уже не уходить.

Итак, в 1229 году открылась новая страница монгольских завоеваний на западе, причем, по некоторым данным (сочинению Ан-Нувейни [9, с. 59]), они, осуществляя вторжение, действовали с точки зрения тогдашнего международного права вполне легитимно, так как поводом к военной агрессии, и агрессии, в любом случае неизбежной, послужила просьба некоего кипчакского хана Аккбуля об оказании ему помощи в междоусобной борьбе [36, с. 170]. Воистину в трагедиях всех народов недальновидность и предательство выступают рука об руку [9, с. 59]. Естественно, обращение Аккбуля явилось подарком для изощренных в достижении своих целей монгольских политиков, которые, не промедлив, им воспользовались и, по словам Ибн Василя, «в 627 (1229/30) году вспыхнуло пламя войны между татарами и кыпчаками» [17, с. 49].