Тэймур Галимов - Киевские митрополиты между Русью и Ордой (вторая половина XIII в.)

Практически все обзорные работы первой группы выстраивались в соответствии с идеями самодержавной власти. В результате, авторы не утруждали себя разбором и изучением мелких, как они считали деталей. Для всех обзорных работ центральной точкой изучения XIII–XIV вв. выступала Москва. Все остальные города северо-восточной Руси, не говоря уже о южнорусских центрах, рассматривалось как периферия, сыгравшая большую или меньшую роль в развитии российского государства. В некотором смысле история входивших в состав российского государства территорий и земель не становилась предметом детального исследования этих ученых, и в итоге, как бы не существовала. Наиболее последовательно этот подход представлен в концепции С.М. Соловьева, на что неоднократно обращали свое внимание ученые [9]. Значительно ранее подобный взгляд присутствовал у Н.М. Карамзина [10]. Однако в работах В.О. Ключевского оценки ордынского периода не многим расходись с его предшественниками [11]. На их фоне существенно выделялось исследование М.С. Грушевского, предложившего свою оценку событий XIII–XIV вв. [12], но его труд продолжительное время оставался не замеченным в кругу московских и петербургских ученых и до сих пор рассматривается в контексте развития украинской историко-политической мысли.

Появление второй группы специальных работ обусловлено изменениями, произошедшими в российской исторической науке в результате великих реформ Александра II. Большинство этих трудов относится ко второй половине XIX — нач. XX вв. Поскольку новые исследования представлены трудами историков-специалистов и посвящены определенным темам, в т. ч. ордынскому времени, то их исторический взгляд оказывался глубже и предполагал скрупулезное рассмотрение множества деталей и проблем, которые ранее не привлекали внимание составителей обзорных описаний по истории России и ее церкви [13]. Возникшие в отмеченный период специализированные работы позволяли проникнуть во внутренние причины действий ордынских властей [14], и княжеского рода [15]. Пришло понимание необходимости изучения влияния татар на древнерусское общество [16]. Наиболее яркими примерами этого могут служить специальные работы И.Н. Березина посвященные конкретным вопросам по структуре и устройству Джучиева Улуса [17]. Не менее интересны в этом отношении статьи Н.И. Веселовского исследовавшего монголо-татарское влияние на культуру и государственность Руси [18]. Несмотря на то, что в профессиональном отношении труды затрагиваемой группы не уступали крупным обзорным работам, уже в силу своего узкотематического характера они оставались известными сравнительно небольшому кругу специалистов и, в результате, продолжительный период были мало востребованными.

Несмотря на немногочисленность работ и их специфичность дореволюционным историкам удалось разрешить ряд важных проблем. Во-первых, была сформулирована и представлена общая, хотя и не бесспорная концепция, отношения Золотой Орды с Русью и русской церковью. Во-вторых, благодаря вводу в научный оборот большого числа новых источников формировался критический взгляд на историю церкви, ориентировавшийся на новейшие методы и достижения гражданской науки. В-третьих, все чаще возникала потребность рассмотрения истории русской церкви в контексте гражданской истории. В-четвертых, в значительной мере были реконструированы отношения митрополичьей кафедры и монастырей с княжеской властью.

Как уже отмечалось, для большинства авторов обзорных работ, Золотая Орда и ее влияние на Русь, представлялись чем-то ужасным. На многие вопросы, связанные с монгольским нашествием, было принято отвечать через обращение к образам мученичества и героики. Этот взгляд оставался характерным и для церковных авторов. Тюркское политическое влияние рассматривалось как исключительно негативное и имевшее самые плачевные результаты в области экономики, культуры и нравов. Правда, уже в первой половине XIX века, по мере ввода в научный оборот новых источников, стало возникать понимание того, что отношения Руси и Церкви с Ордой не были однозначными, как об этом писал князь М.М. Щербатов [19]. Например, на такой робкий намек присутствует у митр. Платона (Левшина), увидевшего несоответствие имеющейся концепции угнетенной церкви с тем материальным достатком и тем правовым статусом, которым обладала церковь в годы ордынского господства [20]. Не сумели в полной мере преодолеть это затруднение и последующие авторы: архиеп. Филарет (Гумилевский) [21]и митр. Макарий (Булгаков) [22]. Правда, благодаря усилиям всех выше перечисленных церковных авторов удалось сформировать более или менее стройную историю отношений русской церкви, и, прежде всего, ее высшей иерархии, с золотоордынской администрацией.

Несомненные успехи в изучении истории церкви были достигнуты в самом конце XIX — начале XX вв. Их олицетворением стали исследования Е.Е. Голубинского. В своих исследованиях Е.Е. Голубинский опирался на современные ему методы исторического анализа и, прежде всего, на позитивизм [23], вызвавшие критику его научных оппонентов [24]. Как и его предшественники, он намеревался создать большую работу по истории русской церкви. Однако лишь ему удалось наиболее полно описать древнерусский период. Кроме того, Е.Е. Голубинский сопровождал свое исследование постоянной критикой источников [25]. В результате выдающийся церковный исследователь поставил под сомнение традиционный взгляд на положение церкви, в том числе в период ордынского господства, и сумел ясно сформулировать проблему места церкви в русско-ордынских отношениях [26].

Вместе с этим в церковном образовании второй половины XIX — начала XX вв. продолжали господствовать упрощенные представления о деятельности церкви в период ордынского господства, во многом копировавшие концепции большинства своих предшественников. Наиболее отчетливо это прослеживается на примере учебников П.И. Малицкого [27], П.В. Знаменского [28]и А.П. Доброклонского [29].

Примерно на эти же годы приходиться возрождение региональной интеллигенции и возникновение интереса к национальной истории. Результатом этого становиться появление знаковых работ, которые предложили более спокойный взгляд на деятельность Орды, в том числе в области религиозных отношений [30].

Революционные события начала XX века привели к существенным изменениям в научной среде. С одной стороны, они вызвали кризис научных исследований, исход ученых за рубеж, а с другой — способствовали росту национального самосознания внутри российской и национальных элит. В результате, последующий период ознаменовался возникновением двух неравнозначных по размерам и в значительной степени оторванных друг от друга историографических пластов: во-первых, научных работ, созданных в Советской России и в СССР и, во-вторых, исследований, возникших в кругу эмигрантов.