Наум Застенкер - Баварская советская республика

Ту же тактику компромисса и предательства проводили независимые в лице Толлера и Клингельгофера в красной армии. Подрывная работа вождей независимых особенно усилилась по мере приближения белых войск. Вожди независимых допускали все, только не решительную борьбу с белогвардейщиной и правительством Гофмана, и открыто нащупывали возможность ликвидации пролетарской диктатуры путем переговоров с белым командованием и “апелляции” к “социалистическому” министерству.

Умело используя мелкобуржуазные иллюзии в отдельных слоях рабочего класса, шатания и колебания среди отсталых {135} рабочих, Толлер, Клингельгофер и Меннер (бывший народным уполномоченным по финансам) открыто выступили 26 апреля на собрании фабзавкомов против коммунистического руководства. Бросив фронт и прибыв в Мюнхен, Толлер опубликовал декларацию, в которой слагал с себя звание командующего дахауским участком и заявлял: “На существующее правительство я смотрю как на бедствие для трудящихся Баварии. Лица, которые занимают руководящие посты, по-моему, опасны для самой идеи советов” (“Mitteilungen” № 15 от 29 апреля 1919 г.), что не мешало ему в другой декларации, тоже от 26 апреля, заявлять, что “каждого красноармейца, сепаратно выступающего против назначенного верховной властью фабзавкомов законного правительства, я рассматриваю как контрреволюционера и буду привлекать к ответственности” ( там же ).

Меннер выступил перед фабзавкомада с паническим докладом о финансовом положении, рисуя с помощью подложных цифр надвигающуюся якобы экономическую катастрофу.

Возмущаясь требованием Исполкома выдать ключи от банковских сейфов политическому комиссару финансовой комиссии, Меннер заявлял например, что это есть “политическая кража, на которую он не может согласиться. Можно было бы еще понять, если бы хотели наложить арест на деньги, но ценности, но бриллианты – совершенно излишни. Их пролетариат не может есть” ( Р. Левине , Советская республика в Мюнхене, стр. 75).

Демагогически играя на националистически-сепаратистских настроениях, указывая, что во главе правительства стоят иностранные элементы – русские, пруссаки, саксонцы, “не понимающие подлинно баварской натуры и подлинно баварской политики”, рисуя в самых мрачных красках продовольственное положение, взывая к “диктатуре любви, а не ненависти” и требуя переговоров с правительством Гофмана, вожди независимых использовали отсутствие классовой стойкости и страх перед решительной борьбой у не отражавшего настроения масс большинства членов фабзавкомов для свержения коммунистов. {136}

После прений 26–27 числа фабзавкомы постановили произвести перевыборы Исполнительного комитета “в целях создания правительства из коренных баварцев и восстановления свободы прессы”. В качестве временного правительства была назначена тройка из Толлера, Меннера и Клингельгофера. Последние же, стремясь не разоблачить себя перед широкими рабочими массами, предпочли спрятаться перед лицом приближающейся контрреволюции и добились 22 апреля составления Исполнительного комитета из одних рядовых рабочих, лишенных какого бы то ни было руководства. Профсоюзная бюрократия поспешила заявить о поддержке нового Исполкома профсоюзами.

Обстоятельства, при которых коммунисты оставили правительство, представляют яркую иллюстрацию к той вырастающей из люксембургианства парламентской теории, на которой были построены взаимоотношения коммунистического Исполкома с фабзавкомами. “В тот момент, когда мы потеряем ваше доверие, вы должны посадить на наше место новых людей пользующихся вашим доверием… Сущность пролетарского правительства состоит в том, что оно ничего не может делать само, что оно может только апеллировать к вам, делать вам предложения; действовать дальше должны вы сами”, – говорил Левине на собрании фабзавкомов 15 апреля (“Mitteilungen” № 5 от 18 апреля 1919 г.). Ставя всякий шаг советского правительства “по-парламентски” в зависимости от санкции и согласия фабзавкомов, коммунисты делали грубейшую ошибку. Во-первых, они извращали правильные взаимоотношения руководящего авангарда и рабочих масс заключающиеся вовсе не в том, чтобы каждое решение и каждый шаг руководящего авангарда непременно утверждался “всенародным” пролетарским голосованием.

“Что значит руководить , если политика партии правильна, а правильные отношения между авангардом и классом не нарушаются?

Руководить при таких условиях – значит уметь убеждать {137} массы в правильности политики партии, выдвигать и проводить такие лозунги, которые подводят массы к позициям партии и облегчают им распознать на своем собственном опыте правильность политики партии, подымать массы до уровня сознания партии и обеспечивать, таким образом, поддержку масс, их готовность к решительной борьбе…

Это не значит, конечно, что партия должна убедить всех рабочих, до последнего человека, что только после этого можно приступить к действиям, что только после этого можно открыть действия. Нисколько. Это означает лишь то, что, раньше чем пойти на решающие политические действия, партия должна обеспечить себе, путем длительной революционной работы, поддержку большинства рабочих масс, по крайней мере благоприятный нейтралитет большинства класса” ( Сталин , Вопросы ленинизма, стр. 214, изд. 9-е).

Стоя на почве люксембургианской теории стихийности, баварские коммунисты были далеки от понимания этого взаимоотношения авангарда и масс, партии и класса.

Кроме того, они забывали, что испрашивание санкции фабзавкомов на каждую необходимую крупную меру означало в данных конкретных условиях подчинение классово выдержанной пролетарской политики мелкобуржуазным иллюзиям, предрассудкам и колебаниям отсталых частей пролетариата и чуждых элементов, входивших в фабзавкомы. Еще прежде, до 26 апреля, в ответ на разговоры о “засилии чуждых небаварских элементов” коммунистический Исполком дважды складывал на собрании фабзавкомов свои полномочия и был снова выбираем фабзавкомами. То же самое повторилось, но уже с другим результатом 26–27 апреля. Предпочитая снять с себя при атаке независимых и мелкобуржуазных шатаний членов фабзавкомов ответственность за правительство, коммунистические вожди сами активно настаивали перед фабзавкомами на вынесении себе вотума недоверия (См. Р. Левине , Советская республика в Мюнхене, стр. 77–78). Они добились этого только после того, как выдвинули требования о запрещении буржуазных газет, о немедленном аресте ряда известных контрреволюционеров и очистке фабзавкомов от буржуазных элементов. Добровольная отставка коммунистов была грубейшей ошибкой с их стороны. {138}