ХЕНДРИК ВИЛЛЕМ ВАН ЛУН - ТЕРПИМОСТЬ

Однако с помощью нескольких азиатских источников и тщательного изучения некоторых руин, которые не могли быть полностью разрушены в дни, предшествовавшие изобретению динамита, мы смогли преодолеть это первоначальное препятствие и теперь имеем довольно точное представление об этом интересном Боге и вещах, за которые он выступал.

Много-много веков назад, как гласила история, Митра таинственным образом родился из камня. Как только он лег в свою колыбель, несколько близлежащих пастухов пришли поклониться ему и осчастливить его своими дарами.

В детстве Митра пережил множество странных приключений. Многие из них очень напоминают нам о деяниях, которые сделали Геракла таким популярным героем среди детей греков. Но в то время как Геракл часто был очень жесток, Митра всегда творил добро. Однажды он вступил в борьбу с Солнцем и победил его. Но он был так щедр в своей победе, что Солнце и он стали как братья, и их часто принимали друг за друга.

Когда Бог всего зла наслал засуху, которая угрожала уничтожить человеческую расу, Митра поразил камень своей стрелой, и вот! обильная вода хлынула на выжженные поля. Когда Ариман (ибо так звали заклятого врага) после этого попытался достичь своей злой цели с помощью ужасного наводнения, Митра услышал об этом, предупредил одного человека, велел ему построить большую лодку и погрузить в нее своих родственников и свои стада, и таким образом спас человеческую расу от уничтожения. Пока наконец. сделав все, что было в его силах, чтобы спасти мир от последствий его собственных безумств, он был взят на Небеса, чтобы править справедливыми и праведными во все времена.

Те, кто хотел присоединиться к культу Митры, должны были пройти сложную форму посвящения и были вынуждены съесть церемониальную трапезу из хлеба и вина в память о знаменитом ужине, который съели Митра и его друг Солнце. Более того, они были обязаны принимать крещение в купели с водой и делать много других вещей, которые не представляют для нас особого интереса, поскольку эта форма религии была полностью уничтожена более полутора тысяч лет назад.

Попав в лоно церкви, ко всем верующим относились на основе абсолютного равенства. Они вместе молились перед одними и теми же освещенными свечами алтарями. Вместе они пели одни и те же священные гимны и вместе принимали участие в празднествах, которые ежегодно проводились двадцать пятого декабря в честь рождения Митры. Кроме того, они воздерживались от всякой работы в первый день недели, который даже сегодня называется Солнечным днем в честь великого Бога. И, наконец, когда они умерли, их уложили терпеливыми рядами в ожидании дня воскресения, когда добрые войдут в свою справедливую награду, а нечестивые будут брошены в вечный огонь.

Успех этих различных мистерий, широкое влияние митраизма среди римских солдат указывают на состояние, далекое от религиозного безразличия. Действительно, первые века империи были периодом беспокойных поисков чего-то, что могло бы удовлетворить эмоциональные потребности масс.

Но в начале 47 года нашей эры кое-что произошло. Небольшое судно отправилось из Финикии в город Перга, отправную точку сухопутного маршрута в Европу. Среди пассажиров были двое мужчин, не перегруженных багажом.

Их звали Павел и Варнава.

Они были евреями, но у одного из них был римский паспорт, и он хорошо разбирался в мудрости языческого мира.

Это было начало незабываемого путешествия.

Христианство вознамерилось завоевать весь мир.

ГЛАВА III. ИСТОК ОГРАНИЧЕНИЯ СВОБОД

Быстрое завоевание западного мира церковью иногда используется как доказательство того, что христианские идеи должны были иметь божественное происхождение. Не мое дело обсуждать этот вопрос, но я бы предположил, что ужасные условия, в которых вынуждено было жить большинство римлян, имели такое же отношение к успеху первых миссионеров, как и здравый смысл их послания.

До сих пор я показывал вам одну сторону римской картины – мир солдат, государственных деятелей, богатых людей – производителей и ученых, счастливых людей, которые жили в полной света и просветленной непринужденности на склонах Латеранского холма, или среди долин и холмов Кампании, или где – то вдоль Неаполитанского залива.

Но они были только частью истории.

Среди кишащих трущоб пригородов было мало достаточных свидетельств того обильного процветания, которое заставляло поэтов бредить о Тысячелетнем Царстве и вдохновляло ораторов сравнивать Октавиана с Юпитером.

Там, в бесконечных и унылых рядах переполненных и вонючих многоквартирных домов, жило огромное множество людей, для которых жизнь была просто непрерывным ощущением голода, пота и боли. Для этих мужчин и женщин чудесная история о простом плотнике в маленькой деревушке за морем, который добывал хлеб насущный трудом своих собственных рук, который любил бедных и угнетенных и который поэтому был убит его жестокими и хищными врагами, означала что-то очень реальное и осязаемое. Да, все они слышали о Митре, Исиде и Астарте. Но эти Боги были мертвы, и они умерли сотни и тысячи лет назад, и то, что люди знали о них, они знали только понаслышке от других людей, которые также умерли сотни и тысячи лет назад.

Иешуа из Назарета, с другой стороны, Христос, помазанник, как называли его греческие миссионеры, был на этой земле совсем недавно. Многие люди, жившие тогда, могли бы знать его, могли бы слушать его, если бы они случайно посетили южную Сирию во время правления императора Тиберия.

И были другие, пекарь на углу, торговец фруктами с соседней улицы, который в маленьком темном саду на Аппиевой дороге разговаривал с неким Петром, рыбаком из деревни Капернаум, который на самом деле был недалеко от горы Голгофа в тот ужасный послеполуденный час, когда Пророк был пригвожден к кресту солдатами римского наместника.

Мы должны помнить об этом, когда пытаемся понять внезапную популярность этой новой веры.

Это было то личное прикосновение, то непосредственное личное чувство интимности и близости, которые давали христианству такое огромное преимущество перед всеми другими вероучениями. Это и любовь, которую Иисус так непрестанно выражал к представителям всех народов погрязшимв нищете и лишённым наследства,которая исходила из всего, что он говорил. Выражал ли он это точно теми словами, которые использовали его последователи, имело очень небольшое значение. У рабов были уши, чтобы слышать, и они понимали. И, трепеща перед высоким обещанием восхитительного будущего, они впервые в своей жизни увидели лучи новой надежды.

Наконец-то были произнесены слова, которые должны были освободить их.

Они больше не были бедными и презираемыми, злом в глазах сильных мира сего.