Валерий Гитин - Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 1

«Ночь придает блеск звездам и женщинам».

Джордж Гордон Байрон

Еще одна августейшая Дама — Элеонора Аквитанская(1122—1204 гг.). В пятнадцатилетнем возрасте она вышла замуж за короля Людовика VII.

Когда ей было 28 лет, супруг дал ей развод, предварительно вернув под конвоем домой из Второго крестового похода. Причина: независимость суждений. Ровно через два месяца после расторжения брака Элеонора вышла замуж за Генриха II Английского, вассала своего бывшего супруга. Людовик VII, конечно, пришел в бешенство, но благоразумно воздержался от каких-либо действий по реализации своего бешенства.

Элеонора была покорной и нерассуждающей женой более двадцати лет, так что второй муж не имел никаких оснований обвинить ее в независимости суждений, но обвинить хоть в чем-нибудь было весьма желательно, так как Генрих II Английский уже присмотрел ей замену в виде молодой красавицы Розамунды. Не желая вынуждать мужа брать на душу грех женоубийства, Элеонора самоустранилась из семейной жизни, переехав в Пуатье, где устроила свой двор, при котором блистали знаменитые поэты, художники и музыканты.

Двор Элеоноры Аквитанской, которую называли «королевой трубадуров», был широко известен во всей Европе. Понятное дело, ей завидовали, ее ненавидели и пытались обвинить во всех смертных грехах, среди которых инцест и отравление — едва ли не самые безобидные.

Кроме того, что Элеонора Аквитанская внесла огромный вклад в развитие культуры Средних веков, она стала родоначальницей сразу нескольких монарших династий: из ее детей и внуков один стал императором, трое — королями Англии, Иерусалима и Кастилии, один — герцогом Бретанским и одна — королевой Франции.

Значимость этой исторической фигуры переоценить невозможно. Она — именно та, кого называют: «Свет во тьме». Довольно экзотический тип и не только для той не слишком светлой эпохи…

КСТАТИ:

«Талантами измеряются успехи цивилизации, и они же представляют верстовые столбы истории, служа телеграммами от предков и современников к потомству».

Козьма Прутков

Пьеро ди Козимо. Портрет Симоны Веспуччи

Собирательный образ Прекрасной Дамы Средневековья был бы, конечно, далеко не завершен без тех его черт, которые характеризуют тип женщин-воительниц.

Воительницы… Что это: дикая аномалия или же каким-то чудесным образом сохранившиеся ростки древнейшего матриархата? Так или иначе, но игнорировать это вполне очевидное явление невозможно, тем более, что оно прослеживается на всех этапах развития цивилизации.

Древнейшая история содержит множество упоминаний о женщинах, взявшихся исполнять сугубо мужские роли, что расценивалось не иначе как аномалия. Некоторые хронисты отмечали, что женщины-воины выжигали себе груди, чтобы они не мешали во время битвы (иногда — только правую, чтобы удобнее было стрелять из лука).

Древнегреческий эпос уделяет им (амазонкам) достаточно много внимания, связывая с ними и девятый подвиг Геракла, и подвиги героя Тесея. О них писали и такие серьезные историки как Плутарх и Страбон. О «народе женщин», обитавшем на севере Европы, упоминал Тацит.

КСТАТИ:

«Женщина хочет быть независимой. Но знает ли она доподлинно, от чего именно?»

Фридрих Ницше

В VIII веке об амазонках упоминает хронист короля Карла Великого.

О чешских амазонках упоминал и в XIV веке итальянский историк и поэт Сильвио Пикколомини, впоследствии — Папа Пий II.

Как видим, здесь наблюдается если не историческая традиция, то, по крайней мере, стойкая тенденция к узурпированию женщинами сугубо мужского права на ведение боевых действий.

Причины? Их может быть очень много, и сугубо психологических, и медицинских, и социальных, которых, наверное, хватило бы на отдельное исследование, но одно можно сказать со всей определенностью: в исторических материалах об амазонках напрочь отсутствуют указания на разумное и аккуратное ведение ими хозяйства, на миролюбие, на справедливость их обычаев и нравов, на патриотизм, на стремление оказать военную помощь стране, на территории которой они проживали…

Только один образ является исключением из общего правила (по крайней мере, на период Средних веков), светлый образ героини Франции — Орлеанской девы Жанны д'Арк(ок. 1412—1431 гг.).

…В самом разгаре (если можно так выразиться) была вялотекущая Столетняя война между Англией и Францией, когда английские войска на фоне мелочных разборок между французскими феодалами двигались с севера на юг Франции, можно сказать, церемониальным маршем, почти не встречая серьезного сопротивления.

Законный, но некоронованный наследник французского престола, трусливый и во всех отношениях никчемный Карл VII отсиживался со своим двором в замке Шинон, в то время как захватчики подминали под себя город за городом.

И только Орлеан — ключ к пока еще свободному от англичан югу Франции — героически выдерживал вражескую осаду, которая длилась уже двести дней…

И вот в это самое время никому не известную крестьянскую девушку Жанну начинают посещать видения: святой Михаил, затем Святые Екатерина и Маргарита убеждают ее оставить свою родную деревню Домреми и поспешить в замок Шинон, к Карлу VII, чтобы спасти Францию.

И она поспешила.

6 марта 1429 года Жанна прибыла в замок Шинон, где состоялась ее беседа с Карлом. Об этой исторической беседе написано немало произведений, но о ее подлинном характере и содержании можно лишь строить предположения.

Главное то, что Жанна д'Арк возглавила отряд рыцарей, который влился в войско, направлявшееся на помощь Орлеану, то, что она сражалась в первых рядах, воодушевляя воинов сражаться так, — по словам очевидцев, — «будто они считали себя бессмертными». Через девять дней осада с Орлеана была снята.

Далее Орлеанская Дева возглавила поход на Реймс — город, где по традиции короновались французские короли. Там, в Реймсе, 17 июля 1429 года состоялся торжественный акт коронации Карла VII. Между прочим, во время этого акта знамя над королем держала Жанна д'Арк.

Затем были выигранные ею битвы при Шалоне и Божанси, ну а затем…

Необходимость в ней как-то отпала, и эта жалкая мразь — Карл VII попросту предал спасительницу Отечества.

Еще и еще одно подтверждение мысли о том, что Отечество и держава — отнюдь не идентичные понятия. В отличие от Отечества, державу нельзя любить, к ней вообще нельзя испытывать какие-либо чувства, с нею можно только договариваться о чем-либо, обусловив взаимные обязательства, гарантии, штрафные санкции и т.п. В противном случае военкоматовский чиновник говорит, издевательски осклабясь: «Ну и что? Разве это я вас посылал в Афган? Я? Все претензии к тому, кто посылал…» А кто, действительно, посылал?