Валерий Гитин - Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 1

Древние греки однозначно почитали за лучшее плотские радости, ненасытное влечение к ним, которое ценилось гораздо выше объектов этого влечения, что в немалой степени способствовало укреплению института брака. Действительно, зачем же бросать жену и уходить к другой, когда дело вовсе не в ней самой, а в желании, удовлетворить которое окружающая жизнь предоставляла такое множество возможностей.

Греческая вазопись

Главенствующее место среди этих возможности занимала, естественно, проституция.

К тому времени уже сложилась и иерархическая система, которая предусматривала разделение проституции на различные ее специализации.

Самым низшим, примитивным звеном этой системы были бордельные и уличные проститутки. Они либо стояли, как в витрине магазина, у дверей публичного дома, либо бродили по улицам в поисках клиентов, которым отдавались прямо на улице, в каком-нибудь укромном уголке. Были и такие, которые промышляли, исключительно на больших дорогах — «дорожные» (прообраз мимолетных подружек современных шоферов-«дальнобойщиков»), на мостах — «мостовые» и даже на кладбищах — «кладбищенские».

Следующую категорию представляли проститутки, которых можно было бы назвать богемными.

В отличие от бордельных и уличных проституток, которые были по сути сексуальными автоматами, эти создавали определенную эстетическую атмосферу, в которой секс был не самоцелью, а естественным следствием восприятия искусства.

Они развлекали своих клиентов игрой на различных музыкальных инструментах, пением, танцами, театральными представлениями, они были традиционным элементом всех празднеств и просто сборищ мужчин в кабачках и банях. К этой же категории можно отнести и многочисленных цветочниц, которые в комплекте с розами зачастую предлагали покупателям и себя.

К ним примыкают натурщицы, позировавшие для скульпторов и живописцев.

Высшую категорию греческих проституток, аристократию этого сословия, представляли гетеры, обладавшие изысканными манерами, широко образованные и считавшиеся вполне престижными подругами мужчин из средних и высших классов афинского общества. Но это отдельная тема…

КСТАТИ:

«Выдающиеся люди всегда любили только тип женщины-проститутки; они всегда останавливают свой выбор на бесплодной женщине, и если они производят потомство, то нежизнеспособное, скоро вымирающее, что, может быть, таит в себе глубокий этический смысл. Ибо земное отцовство так же малоценно, как и материнство».

Отто Вейнингер. «Пол и характер»

Несмотря на бурное развитие светской, религиозная проституция пока еще не собиралась сдавать свои исконные позиции.

Процветающий культ Афродиты проявлялся в крайне разнузданных оргиях с участием тысяч приверженцев этой формы сексуального общения.

Каждую осень праздновались Елисейские мистерии, длившиеся девять дней. В основу этих мистерий была положена тема умирающего и возрождающегося зерна, тема непрерывности самой жизни, которая раскрывалась довольно оригинальными выразительными средствами, такими как ритуальные купания в море, факельные шествия и массовые соития, непременными элементами которых были кровосмесительные сексуальные акты.

В храмах греческой богини Кибелы неотъемлемой частью культа были гомосексуальные сношения с мужчинами-проститутками.

Согласно древнему обычаю, они подвергались обязательной кастрации. Этот обычай уходил своими корнями в миф о Зевсе, у которого во время сна семя стекло на землю, и из него произошел демон с двойными половыми органами — мужскими и женскими. Это был гермафродит Агдистид. Боги заковали этого демона в цепи и отрезали у него мужские половые органы.

Так Агдистид превратился в женщину, названную Великой Матерью Кибелой.

Великая Мать Кибела сделал Аттиса своим жрецом.

Отсюда и пошел обычай обязательного оскопления всех жрецов храма Кибелы и всех мужчин-проституток, участвующих в культовых оргиях.

Мужчины-проститутки были неизменными участниками обрядов в храме Афродиты в Афинах.

Зародившаяся в храмах мужская гомосексуальная проституция проникает и в светскую жизнь эллинов.

Главная, пожалуй, причина расцвета проституции в Греции коренится в характерных особенностях брачных отношений, жестко зафиксированных действующим законодательством.

Смыслом и целью греческого брака было прежде всего деторождение. Женщине изначально отводилась роль породистой производительницы потомства и экономки, что отнюдь не способствовало восприятию ее как партнерши в сексуальных играх.

Это положение усугублялось еще и тем, что браки в Элладе заключались, — какие бы законы не издавал прекраснодушный Солон, — как правило, по расчету, так что эротическая привязанность к законной супруге была поистине экзотикой.

И все же это было в известной мере позитивным явлением, так как такой брак исключал союз девушки из благополучной семьи с подонком общества, что нередко наблюдается там, где социальная мораль провозглашает приоритет брака по любви и потому какая-нибудь экзальтированная девица имеет вполне реальную возможность выйти замуж за полюбившегося бродягу и нарожать от него новых бродяг.

Но брак по расчету совершенно однозначно является провокатором внебрачных связей. Круг интересов замужней женщины замыкался стенами дома, ей запрещалось даже посещать театральные представления, не говоря уже о иных акциях светского характера.

Мужчина искал радостей общения вне домашних стен, ну и, разумеется, спрос порождал предложение…

А тут еще и крайне жестокие наказания за связь с замужней женщиной (она ведь только для собственного мужа — пустое место, только для него), наказания такие, что игра явно не стоила свеч (как правило): смертная казнь или — при смягчающих обстоятельствах (!) — ослепление. А за сношения с незамужними свободными женщинами грозил либо весьма серьезный штраф, либо изгнание.

Проституция, таким образом, была единственной сферой реализации эротических потребностей мужчин. Она служила оборотной стороной брака и одновременно щитом для благонравия женщин средних и высших классов общества.

Как брачные отношения, так и отношения с проститутками обоих полов не предполагали любви в современном понимании этого слова. Эти отношения были в подавляющем большинстве случаев обезличены, лишены индивидуальной привязанности.

Во главу угла ставилась бушующая чувственность, естественная, гармоничная, вытекающая из самой природы человека и еще не знающая, к счастью, христианского антагонизма между телом и душой.