Валерий Гитин - Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 1

Томас Гоббс

Весьма поучительна история римского аристократа Гая Марция Кориолана(ок. 493 г. до н.э.), который, вступив в жестокий конфликт с народными трибунами, навлек на себя общественное осуждение и вечное изгнание.

И никто не принял во внимание то, что этот человек — известный общественный деятель, отец славного семейства и храбрый полководец, во многих битвах приумноживший военную славу Рима.

Изгнанника охватывает жажда мести.

И вот здесь-то требуется уточнить, кому именно собирался мстить Марций Кориолан, своей отчизне или державе, что отнюдь не одно и то же. Я не устану повторять, что отчизна и держава — вовсе не синонимы, как на этом настаивают правители всех времен и народов, что отчизна — это мать, а вот держава — всего лишь устройство, государственная машина, которую любят только те, разве что, которым позволено лакать из ее корыта, а вот все остальные могут лишь уважать, да и то если есть за что… Бывают случаи, когда интересы державы вступают в противоречие с интересами отчизны, и тогда, думается, любой нормальный человек окажет предпочтение матери…

Так что, Марций Кориолан решил выяснить отношения с державой, на что имел полное право, потому что машина — не мать. А мать была для него самой большой любовью и самым высоким авторитетом. Держава, изгнавши его, тем самым оторвала от матери, а такое не прощается, тем более людьми, подобными Кориолану.

Он направился во владения вольсков, могучего племени, успешно пресекавшего римскую экспансию, где предложил свои услуги в качестве полководца. Его предложение было встречено с радостью: воинская слава Марция Кориолана была залогом грядущих побед.

Не теряя времени, вольски объявили римлянам войну и вторглись в их владения. Войско под командованием Кориолана занимает позицию в непосредственной близости от стен Вечного Города, где никак не ожидали такого поворота событий. В Риме воцаряется паника. Сенат не находит ничего лучшего чем направить к Марцию Кориолану делегацию, которая должна объявить изгнаннику, что он прощен и может вернуться в город, разумеется, не в роли командующего вражеским войском.

Марций Кориолан встречает посланцев сената довольно холодно. Он требует безоговорочного возврата вольскам отнятых у них земель и предоставления им прав римского гражданства, так как мир должен основываться на справедливости и равенстве. На обдумывание своих требований Кориолан дает римлянам тридцать дней, и ни дня больше.

Сам же он в это время разоряет земли союзников Рима, захватив семь больших городов. Это уже блокада, причем настолько мощная, что прорвать ее у римлян нет никакой возможности.

В назначенный день делегация осажденных вновь приходит в стан вольсков и с истинно римской надменностью предлагает Марцию Кориолану увести свое войско за пределы римских владений, разоружить его, а там, мол, посмотрим на поведение этих мятежников и, может быть, дадим им гражданство, если они будут того заслуживать.

Кориолан советует римлянам умерить свою спесь и трезво оценить положение вещей, потому что шансов выстоять у них практически нет. И еще советует через три дня принести в ставку положительные ответы на его требования, иначе едва ли кто сможет гарантировать безопасность делегатов. Впрочем, добавил Кориолан, делегации будут уже ни к чему, потому что на рассвете четвертого дня произойдет штурм города. И это уже не будет подлежать обсуждению.

И вот такое героическое начало истории Кориолана, вдохновившее Шекспира на создание одной из его классических трагедий, неожиданно переходит в слезливую мелодраму, когда гордые римляне, вместо того чтобы героически защищать свой город от врага, направляют к нему мать, жену и детишек.

Он терпеливо объясняет матери, что пошел войной на державу, где фактически власть перешла ко всякому отребью, а потому следует это отребье ликвидировать во имя спасения Отчизны, и здесь иного выхода нет, потому что отребье не способно жить интересами государства и ему неведомы такие простые понятия, как честь, совесть и достоинство, так что переговоры с ним абсолютно бесполезны и губительны.

КСТАТИ:

«Жизнь есть родник радости; но всюду, где пьет отребье, все родники бывают отравлены… И многие приходившие опустошением и градом на все хлебные поля хотели только просунуть свою ногу в пасть отребья и таким образом заткнуть ему глотку… И от господствующих отвернулся я, когда увидел, что они теперь называют господством: барышничать и торговаться из-за власти с отребьем!»

Фридрих Ницше. «Так говорил Заратустра»

Кориолан, наверное, осознавал эту истину, но не желал следовать ей. Так или иначе он внял мольбам своей матери и беспрекословно выполнил все, о чем она просила: он увел войско из-под стен Рима, предоставив отребью торжествовать победу. Как показала не очень веселая История человечества, далеко не последнюю из побед подобного рода…

Не следует отождествлять и такие понятия, как «плебей» и «малоимущий». Плебеями назывались все, кто переселился в Рим из других местностей, независимо от их материального состояния, так что должен разочаровать просоциалистически настроенного читателя: среди плебеев нередки были очень богатые купцы и рабовладельцы.

Ставши нарицательным, плебейство означает убогость, но отнюдь не одежды, не жилища, не банковского счета, а души, ее бескрылую заземленность и примитивно алчный прагматизм.

И, кроме того, бесталанность. Зачем вот, предположим, хорошему кузнецу бросать свое дело и переселяться в столицу? А плохой кузнец на брюхе туда поползет, потому что это его шанс, и, возможно, единственный. Успешный земледелец никогда не оставит свою землю ради столичных «возможностей», столь ценимых чиновниками и проститутками. Что касается последних, то для них эти самые «возможности» были в ту пору поистине безграничны.

Развитию проституции способствовал прежде всего уклад римской жизни с его тотальным бездельем. Труд отнюдь не был в почете, и если интеллектуальный труд признавался еще как-то достойным свободного человека, то физический был уделом только лишь рабов. Если учесть то, что интеллектуальным трудом (не путать с чиновничьим!) способны заниматься очень и очень немногие, то выходит, что подавляющее большинство свободных римлян мучилось проблемой свободного времени и решало эту проблему в соответствии со своими наклонностями.

А какие могут быть наклонности у бездельника, к тому же агрессивно настроенного?

Не забывая о том, что Рим во многом являлся преемником Эллады, в то же время нельзя не обратить внимание на ту деталь, которая была стержнем той и другой культуры. Речь идет о чувственности, бушующей чувственности, которая у греков была животворящей, а у римлян — испепеляющей, разрушающей. Если для греков физическая любовь была высшей радостью, роскошным пиром, своего рода целью, то для римлян — всего лишь средством удовлетворения страсти к обладанию, подчинению, средством реализации воинского и охотничьего инстинкта.