Валерий Гитин - Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 2

Во время дополнительного расследования стрелецкого бунта Петр принимал самое активное участие в допросах, пытках и казнях подозреваемых. Именно подозреваемых , потому что их вину никто не брал на себя труд доказывать.

В это же время он отправляет в монастырь свою жену, царицу Евдокию, причем не выделив ни копейки на ее содержание. И отнюдь не по причине забывчивости.

Уж что-что, а память у него была без изъяна…

Нельзя сказать, что он вернулся из Западной Европы «другим человеком», нет, потому что в его поведении не выявилось никаких принципиально иных, чем раньше, новых качеств или наклонностей, но все они как-то обострились, обрели статус черт характера, а не случайных вспышек.

Натешившись пытками, казнями, отчаянием брошенной жены и пылкими ласками Анны Монс, Петр приступил к реформации русского уклада жизни, желая подстроить его под западноевропейский. Зачастую он делал это совершенно бездумно, из слепого упрямства или капризного принципа. Заставить вполне самодостаточного человека полностью сменить стиль одежды, сбрить традиционную бороду, надеть пышный парик и принимать участие в многолюдных собраниях рука об руку со своей супругой, которая до этого не заходила за порог женской половины дома, — это вовсе не означает реформировать внутреннюю политику огромной страны, к тому же постоянно расширяющейся ради самого процесса расширения, просто так, почему бы и нет….

На Западе практика сожжения людей на кострах к концу XVII века если не исчезла вовсе, то шла на убыль, а Петр активно внедрил ее в своей реформированной державе, которую он так страстно желал избавить от «дикости».

Во Франции того времени смертная казнь предусматривалась за 115 видов преступлений. При царе Алексее Михайловиче, отце Петра, наказывали смертью за 60 видов злодеяний, а вот Петр повелел карать лишением жизни за 200 видов… даже не преступлений, а так, нарушений запретов, если угодно. Например, за изготовление седла отечественного образца. Так вот…

Бороды, по примеру Иисуса Христа и его апостолов, носили все православные мужчины, считая при этом еретиками тех, кто не носил этого волосяного покрова на лице. Истинно это или ложно, не стоит даже ставить такой вопрос, потому что он попросту глуп, но почему же он так жестко ставился Петром Первым?

Принцип ради самого принципа, не более того, а последствия были достаточно серьезными, абсолютно неадекватными породившим их причинам.

По возвращении с Запада Петр начал настойчиво насаждать в России протестантские идеи, причем никак не считаясь ни с народными традициями и верованиями, ни с менталитетом, ни с элементарными реалиями повседневного бытия.

В вопросах религии он повел себя в России как иноземец-оккупант, причем грубый, недалекий, не думающий о последствиях своего поведения даже в ближайшем будущем. Ну, как по-иному можно расценить его строгий запрет держать в комнатах изображение Святого Николая? А введение в школах лютеранской системы обучения? А его пренебрежительное отношение к мощам святых?

Исходя из этого, едва ли стоит удивляться тому, что в народе утвердилась мысль о том, что настало время Антихриста.

В этом аспекте нельзя не принять во внимание ту напряженную ситуацию в религиозной жизни страны, которая досталась Петру по наследству и которую надо было хотя бы попытаться смягчить, не усугублять, как это он делал со свойственной ему безоглядностью (если выражаться очень мягко, щадя стереотипы мышления миллионов).

А ситуация была такой. Отец Петра, царь Алексей Михайлович, будучи не таким простым, как казался на первый взгляд, рассматривал идею русского «третьего Рима» достаточно конкретно, как рассматривают вполне осуществимую рабочую гипотезу. Для успешного воплощения этой гипотезы требовалось всего лишь присоединить к Московии Украину и — в перспективе — православную Сербию. Одним из условий успешного проведения этой операции была унификация московского, украинского и греческого православия с их достаточно разной обрядностью, в особенности если учесть то, что украинская и балканская ветви тяготели к слиянию с католицизмом.

Все эти премудрости были известны высшему духовенству, но никак не среднему и низшему, а тем более широким народным массам, которые усмотрели в церковной реформе Алексея Михайловича разрушение основ истинной веры. И начался процесс, именуемый «расколом», когда приверженцы старой веры заживо сжигали себя в скитах, протестуя против «разгула Антихриста».

А тут еще история боярыни Морозовой, которая бросила вызов самому царю, отказавшись посещать богослужения по новому обряду. Алексей Михайлович очень обиделся и тут же смекнул, что Морозова — одна из самых богатых помещиц в державе, а потому все складывается очень даже удачно… Дерзкую боярыню вместе с ее сестрой сначала пытали в застенках, потом — публично, хмурым зимним днем 1673 года во дворе Земского приказа, куда сбежалось немало праздного народа. По свидетельствам хронистов, Морозову и ее сестру, с вывернутыми руками, полчаса держали подвешенными на дыбе, а затем сбросили на землю с довольно большой высоты. После этого обнаженных женщин швырнули на снег, где они пролежали несколько часов со связанными руками. Потом — тюрьма, потом — яма в земле, да еще без пищи и воды…

Ну, а огромное состояние Морозовой, естественно, стало достоянием царской казны, как и следовало ожидать. А раскол только набирал силу…

Так что у царя Петра наследственность была соответствующая, но дело сейчас не в ней, а в том, что доставшаяся ему по наследству ситуация требовала особо тонкого и мудрого подхода к религиозной стороне жизни страны. Он же, словно нарочно, словно не приходя в сознание, творил с бородами, лютеранством, со святынями такое, что можно приравнять разве что к курению в пороховом складе.

Все его реформы в той или иной степени напоминали такую вот игру с огнем, и добро бы все они были успешны и прогрессивны — в этом случае действует правило: «Победителей не судят», — но, к сожалению, коэффициент полезного действия этих реформ был весьма и весьма низок. По крайней мере, большинства из них.

Великий историк Василий Ключевский(1841—1911 гг.), один из очень немногих ученых, которых можно назвать мыслителями, считал, что Петр вообще не собирался проводить никаких реформ, а просто хотел перенять у Запада то, что могло бы прижиться на российской почве, для чего он всегда готов был использовать свою знаменитую дубинку в качестве катализатора этого процесса.

Не обращая никакого внимания на уже существующее государственное устройство, Петр взял и разделил страну на восемь губерний, «восемь сатрапий», как выразился Ключевский, где процветало местничество, казнокрадство, деспотизм, причем в самом бесправном, азиатском его варианте. А зачем, с какой такой великой и тщательно продуманной целью? Да некогда было ему вообще что-либо продумывать…