Валерий Гитин - Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 2

Ее везли в закрытой карете, да еще и в сопровождении многочисленного кавалерийского конвоя, а лорд со своими приятелями ехал следом, то пытаясь подкупить конвой, то напасть на него, чтобы освободить свою плененную «птичку».

Так они добрались до Берлина. Через несколько дней состоялось выступление звезды балета, затем восхищенный король сделал ее своей фавориткой, чему она, надо сказать, отнюдь не противилась, как-то враз позабыв о своем лорде, который после нескольких отчаянных попыток ее похитить был попросту выслан из столицы. Вот, как говорится, и вся любовь…

КСТАТИ:

«Женщина — это воплощение торжествующей над духом материи».

Оскар Уайльд

Да, но, как правило, торжество материи над духом очень кратковременно и заканчивается довольно-таки бесславно. Так закончилось и это торжество.

Фридрих стал тяготиться взбалмошной балеринкой, которая часто путала сцену и реальную жизнь, так что когда она попросила отпустить ее в Лондон, он с готовностью выполнил эту просьбу.

Через несколько месяцев, как и следовало, впрочем, ожидать, она вернулась в Берлин, так и не став английской леди. Зато вскоре после приезда Барбарина тайно обвенчалась с сыном канцлера Кочеи. Разумеется, семья почтенного канцлера впала в долговременный транс по поводу экстравагантной выходки младшего Кочеи. Фридрих выразил соболезнование канцлеру и заверил в своей поддержке в борьбе с «соблазнительницей-тварью».

Но Барбарина не смирилась с этими обстоятельствами. Она обратилась к королю с просьбой не разрушать ее брак, уже освященный предстоящим рождением нового «прусского подданного». Какие еще аргументы она выдвигала, никто толком не знает, но король мгновенно сменил гнев на милость. Молодой Кочеи был освобожден из-под стражи и вскоре воссоединился со своей балериной.

А в Берлинском и Потсдамском дворах Фридриха Великого еще долгое время висели на стенах большие портреты Барбарины Кампанини…

Но это все лирика, а суть образа Фридриха Великого выражена его же известной фразой: «Все, что дарит мне Аполлон, я приношу в жертву Марсу». Да, его суть ярче всего проявлялась на полях сражений, на этих липких от крови алтарях грозного бога войны, который был так милостив к своему любимцу…

КСТАТИ:

«Если вспомнить, что Фридрих Великий противостоял противнику, обладающему двенадцатикратным превосходством в силах, то кажешься самому себе просто засранцем…».

Адольф Гитлер. Из застольных бесед

Под этими словами могли бы подписаться многие военные и государственные деятели. Если бы, конечно, нашли в себе мужество признать очевидное.

В то же время, не следует идеализировать Фридриха Великого, и прежде всего потому, что увеличение территории страны за счет своих соседей — деяние объективно неблаговидное, потому что, как я не раз говорил, нельзя героически ограбить банк, нельзя и все тут, какими бы соображениями всеобщего блага не прикрывался агрессор.

КСТАТИ:

«Вдали от собственного дома победы выглядят преступлениями».

Булат Окуджава

Поэтому военный гений Фридриха можно оценивать лишь в аспекте профессионального мастерства полководца, но не в общем плане картины его монаршей деятельности, иначе эта картина сильно поблекнет.

Точно так же можно скептически относиться к военному гению Александра Васильевича Суворова(1730—1800 гг.), совершившего великое множество побед на чужих территориях (в том числе и побед в ходе карательных акций, как, например, в Варшаве или при подавлении мятежа Пугачева), но если рассматривать его победы как образцы боевого искусства, то ими можно лишь восхищаться. И оправдать в какой-то мере Суворова тем, что он — исполнитель чужой воли, профессионал на службе, а вот Фридрих сам принимал завоевательного характера решения, и это уже иная мера ответственности.

Впрочем, какая там ответственность у королей?

Но, все-таки, Фридрих — один из самых положительных представителей этой правящей братии, если, конечно, сравнивать с большинством…

КСТАТИ:

«Если принимать каждого по заслугам, то кто избежит кнута?»

Уильям Шекспир

Да, все относительно, и то, что представляется злодейством одним людям, воспевается как величайшая доблесть другими. Например, такое популярное в ту эпоху явление, как дворцовый переворот. Кто сможет дать ему объективную оценку? Он ведь кому-то выгоден, кому-то нет, а что касается историков, то они — всего лишь люди, а не электронные весы…

Петр Великий еще не испустил свой последний вздох на смертном одре, а его супруга уже была провозглашена императрицей Екатериной Первой, так что его последняя воля, окажись она отличной от официально объявленной, уже не имела бы никакого значения.

Дальше — больше. Петр Второй(правил с 1727 по 1730 гг.) стал во главе государства согласно фальшивому завещанию, приписанному Екатерине Первой, хотя он как внук Петра Великого имел достаточно веские основания претендовать на эту роль.

Императрица Анна Иоанновна(правила с 1730 по 1740 гг.), племянница Петра Великого, герцогиня Курляндская, вспрыгнула на трон благодаря секретной операции Тайного совета, сделавшего на нее свою политическую ставку.

Император Иван VI(правил с 1740 по 1741 гг.), сын племянницы Анны Иоанновны, стал таковым исключительно благодаря интригам Бирона, герцога Курляндского.

А вот родная дочь Петра Великого, Елизавета Петровна(1709—1762 гг.), была коронована лишь в 1741 году, причем при помощи всего одной роты гренадеров Преображенского полка, когда в ночь с 24 на 25 ноября был арестован малолетний Иван VI, его родители и группа приближенных.

На российский престол взошла тридцатидвухлетняя красавица, жизнерадостная, дерзкая, стремительная, необычайно кокетливая и чувственная, что было вполне естественно при таких родителях как Петр Великий и Екатерина Первая.

Эта чувственность послужила фундаментом для одного события, вернее, факта, который имел место в 1731 году, за десять лет до коронации Елизаветы, факта, самого по себе не такого уж знаменательного, если бы не далеко идущие последствия…

Полковник Вишневский, возвращаясь из Венгрии, куда он ездил по делам придворной службы, остановился со своим обозом неподалеку от украинского хутора, расположенного между Черниговом и Киевом.

Среди местных молодых казаков он приметил высокого чернобрового красавца, обладавшего дивным, поистине ангельским голосом. Звали его Алексеем Розумом.

Сочтя, что этот самородок украсит и своим голосом, и своей впечатляющей внешностью дворцовую певческую капеллу, Вишневский привозит красавца-казака в Петербург.

Здесь Розум начинает пользоваться огромным успехом у придворных дам, и прежде всего — у Анастасии Нарышкиной, подруги цесаревны Елизаветы.