Александр Шубин - Преданная демократия. СССР и неформалы (1986-1989 г.г.)

Вспоминает Б. Кагарлицкий: «Сам момент, когда пришла Новодворская, я упустил, поскольку уже понял, что на конференциях нужно работать не на трибунах, а в кулуарах. И вот я вижу, как в буфет спускается Березовский, на которого страшно смотреть. У него были остекленелые глаза. Он еще с утра был на взводе от того, что он делает. Утром, когда он брился, он порезался и не заметил этого. В результате кровь у него была на рубашке. Спускается Березовский с остановившимся взглядом и в крови. „Что случилось?“ – „Пришла Новодворская“. Я отпаивал его кофе и убеждал, что ситуация под контролем».

Вспоминает Н. Кротов: «В первый день у меня было четкое впечатление, что если и не посадят, то работу я точно потерял. Все то и дело поглядывали на дверь – не войдет ли „матрос Железняк“.

Второй и третий день дискуссия переместилась в секции, где шла более академично. Тем временем первому секретарю Черемушкинского райкома Кузнецову позвонил секретарь горкома Карабасов и стал кричать: «Что это вы позволили, организовали шабаш!» Кузнецов меня не сдал, и мероприятие продолжилось. Но мне в поддержку мобилизовали партийный актив помоложе, а то сначала от партактива были коммунисты-пенсионеры. Один даже заснул среди этих страстей. Молодые коммунисты обеспечили нам преимущество при голосовании, иногда коротко выступали. Мы их каждое утро инструктировали. Затем перед началом мероприятия мы обсуждали план действий с оргкомитетом, а потом они уже вели переговоры с делегатами».

Течение встречи стало более организованным и ровным. В этом были заинтересованы и неформалы, которые стали готовить главное – провозглашение организации.

Вспоминает А. Исаев: «Когда пошла вся эта свистопляска с выступлениями „демгуманистов“, ко мне подошел Миша Шнейдер и сказал: „Я тут посоветовался со своими товарищами в партийных органах, и они говорят, что все это, конечно, хорошо, но если вы прямо сейчас начнете создавать вторую партию, то это вообще ни в какие ворота не лезет. С этим напутствием я направился на принятие некоей резолюции, которая должна была объяснить, что дальше делать. Поскольку мнения были самые разные, то решили создать специальную группу для выработки решения. Эта группа скоро распалась на две. Одна – мы с Кагарлицким – решила создать Федерацию социалистических общественных клубов. Мы заготовили резолюцию, частично переписав ее из декларации „Общины“. Тактическая часть о КПСС была прописана Кагарлицким“.

Декларация федерации стала компромиссом между идеями «общинников» и Б. Кагарлицкого. В этом документе множество текстуальных совпадений с декларацией «Общины», но первая более умеренна и не ссылается на народнические авторитеты. Идеологи федерации пророчески утверждали: «Вопрос победы перестройки является вопросом жизни и смерти социализма в СССР» [70].

Вспоминает А. Исаев: «С другой стороны, О. Румянцев со товарищи предложили создать более широкое сообщество – Ассоциацию „Кольцо общественных инициатив“. Там вообще какихто существенных границ не предусматривалось. В конце концов договорились, что будет узкое, социалистическое, кольцо, и широкое кольцо. Надо сказать, что узкое кольцо существовало еще довольно долго, а о широком мы больше ничего не слышали».

Вспоминает Б. Кагарлицкий: «Встал вопрос о продолжении. Поговорили, а дальше что? Нужна исполнительная структура, – рассказывает Кагарлицкий. – Все согласились, что создавать организацию нужно, но не договорились, какую. У одних вызывал возражения термин „социалистический“, а у других – расплывчатость и расхлябанность широкого проекта. Это воспринималось как конфликт между Клубом социальных инициатив и „Перестройкой“. Казалось, что все разваливается. В итоге был найден компромисс – создать две взаимосвязанные структуры, чтобы не было большевиков и меньшевиков опять с первого раза».

П. Кудюкин поясняет логику создателей ассоциации: «В то время как „общинники“ и часть „ксишников“ объединяли всех за социалистическую идею, мы решили, что можно объединить „всех хороших“. Так возникла идея Ассоциации „Кольцо объединенных инициатив“. Загадочное название, рожденное Пельманом. Мы выступили с проектом ее декларации и устава, распространяли их среди участников встречи. Правда, к кому они попали, не очень понятно.

На второй день конференции мы также устроили собрание ассоциации в помещении музыкального театра на Таганке. Участвовали московская и питерская «Перестройки» и другие питерцы (Е. Зелинская, В. Лурье). Тогда решили, что сцепка между двумя моделями объединения – социалистической Федерацией социалистических общественных клубов и более либеральной ассоциацией может осуществиться через вхождение организаций друг в друга. Предполагалось, что «Перестройка» войдет в обе организации. Поэтому мы потом бодались с А. Чайкиным по поводу «общественного договора» федерации, чтобы там было как можно меньше социализма и регламентации. Вообще в нашем отношении к социализму было больше психологии, чем идеологии. Я был социалистом, но в то же время не хотелось быть очень официозными. Меньше социализма – меньше официоза. На повестке дня стояли (как и сейчас) общедемократические требования. Будут они нормально выполнены, сможем мы и насчет социализма доспорить».

Впрочем, инициаторы ассоциации подзабыли, что либерализм «Кольца» был сугубо подпольным, а его декларация была не просто социалистической, а даже коммунистической. Она была выдержана в лирических тонах прославления перемен, гуманизма и коммунизма: «Общественная инициатива, поиск новых способов жить, нового мышления, нового искусства… были и остаются ныне главной силой развития цивилизации… Мы, представители свободного народа, объединив наши клубы, группы, сообщества в Ассоциацию „Кольцо объединенных инициатив“, заявляем о своей решимости к обновлению общества… Никакие гуманистические новации нам не чужды. Тропы разные, но путь един – путь свободы, равенства и братства, путь коммунизма… Будущее принадлежит народовластию в интересах всех трудящихся – социализму… Стремитесь быть. И если вы будете самим собой, – в считанные годы лицо страны будет изменено, черты старческой дряхлости, наложенные бюрократической косметикой, сойдут, и мы все обретем новую надежду, новое будущее, возможно, не столь прекрасное, как мечта о нем, но все же лучшее» [71].

В федерации объединились люди, для которых социализм был убеждением. Ассоциация создавалась теми, кто прикрывался коммунистическими лозунгами как маскировкой. Декларация ассоциации имитирует романтические надежды на обновление социализма, но неискренность бросается в глаза – это писали не люди, которые верят в коммунизм и социализм. Для них социализм – «крыша», уверение власти в лояльности. Либералы, использовавшие такое «социалистическое крышевание», планировали в будущем отринуть «фиговый листок» социалистической риторики.