Надежда Мокерова - Истории города С

Если повнимательнее взглянуть на эти события, то можно сказать, что не так уж и давно город Слободской был «проходным двором» для множества людей, чьи жизни были поломаны обстоятельствами судеб. О чем думали колодники, получали ли помощь, в мороз и зной шагая по слободской земле, теперь не скажет никто. Вспомним лишь один из эпизодов той человеческой трагедии.

В июле-августе 1826 года из Санкт-Петербурга через Слободской проехало более десятка партий декабристов, приговоренных царским режимом к высылке в Сибирь на поселение и каторгу после декабрьского восстания 1825 года. Оно стало первым открытым выступлением с оружием в руках против царизма, которое возглавила дворянская элита. А.И. Герцен писал: «Пушки Исаакиевской площади разбудили целое поколение». До этого Россия знала лишь стихийные выступления крестьянства.

Маршрут следования декабристов на каторгу держался в строгой тайне и проходил через Шлиссельбург, Ладогу, Кострому, Рыбинск, Ярославль, Макарьев, Орлов, Вятку, Слободской, Глазов, Дебесы, Пермь, Кунгур, Екатеринбург, Камышлов, Тюмень. Военный министр А.И. Татищев требовал от губернаторов северных губерний, чтобы отправление преступников производилось ночью и по секрету.

В первую партию декабристов, которая выехала из северной столицы в Сибирь 13 июля 1826 года, спустя несколько дней после казни пяти руководителей восстания, входили Е.П. Оболенский, С.П. Трубецкой, В.Л. Давыдов, А.И. Якубович, Н.М. Муравьев, братья П.И. и А.И. Борисовы. О проследовании этой партии через Вятку – Слободской – Глазов в Государственном архиве Кировской области сведений не обнаружено. А вот о прохождении партий декабристов, отправленных при строгой секретности с 21 июля по 4 августа 1826 года, имеется архивное дело.

Из него можно узнать, что министр внутренних дел В.С. Ланской предписывал вятскому гражданскому губернатору обеспечить для безостановочного проезда осужденных через почтовые станции 512 лошадей, в том числе по Вятскому уезду – 195, Орловскому – 101, Котельническому – 192, Слободскому – 193, Глазовскому – 124. Смена лошадей (перепряжка) по Слободскому уезду происходила в г. Слободском – 31,5 версты, д. Омсино – 22 версты, с. Роговское – 19,5 верст, с. Сезенево – 24 версты, д. Юдинская – 27 верст, с. Николаевское (Березинское) – 27 верст.

Всего через город Слободской проехало не менее 85 декабристов. В каждой партии, следующей друг за другом примерно через день, находилось, за некоторым исключением, по четыре осужденных. Закованный в ножные кандалы, каждый ехал на отдельной тройке при ямщике и жандарме. Впереди на тройке скакал фельдъегерь, имеющий особое предписание и неограниченную силу власти. Иногда он мог отступить от предписаний и пожалеть осужденных путников, а мог, наоборот, усилить строгости. Например, известен случай, когда фельдъегерь Желдыбин не дал декабристам купить в дороге теплые вещи, не останавливался на ночлег, загнал семь лошадей и надул при расчете ямщиков.

Простой же народ сочувствовал декабристам и называл их несчастными, а не государственными преступниками, как это объявлялось официально. Например, вернувшийся после освобождения с каторги декабрист С.В. Басаргин в своих воспоминаниях писал: «Я до сих пор храню, как драгоценность, медную денежку, которую взял у нищей старухи. Она вошла к нам в избу и сказала: «Вот все, что у меня есть, возьмите это, батюшки, отцы наши родные. Вам она нужнее, чем мне».

Каждую партию декабристов сопровождали дворянские заседатели. Так, земский исправник Слободского уезда сообщил вятскому губернатору: «…о исполнении предложения вашего Превосходительства от 22 июля, земский суд покорнейше имеет донести, что препровождаемые по пермскому тракту из Санкт-Петербурга осужденные преступники одиннадцать партий назначенными им в пути дворянскими заседателями Коряковцовым и Штиным по Слободскому уезду препровождены благополучно, и приготовленные для них на станциях лошади в свое время распущены».

По этапу декабристов лошади мчались без остановок в пути. Осужденные отдыхали только при перепряжке лошадей, железные кандалы сильно беспокоили и натирали ноги. Кировский писатель-краевед Е.Д. Петряев в 70-е годы прошлого века утверждал, что однажды слобожане, проявив сочувствие и игнорируя предписания, во время перепряжки устроили декабристам теплую встречу и пригласили на бал. Возможно, это была партия, в которой находился известный писатель-романтик А.А. Бестужев-Марлинский.

Замыкающим в этом трагическом потоке осужденных на каторгу декабристов был В.К. Кюхельбекер – хороший друг поэта А.С. Пушкина. Спустя время, вслед за некоторыми декабристами ехали их жены. Так, несмотря на удаленность от столиц, город Слободской оказался на пути участников знаменитого восстания, которое вспыхнуло и погасло, как звезда, оставив глубокий след в истории России.

Ежегодно 2 декабря в Русской Православной Церкви отмечается празднование иконы Божией Матери «В скорбех и печалех Утешение». Для слобожан это особая дата – она появилась в церковных календарях в ХIХ веке после того, как икона, привезенная с Афона, прославилась своими чудотворениями в городе Слободском. Сейчас этот святой образ хранится в Свято-Никольском соборе Санкт-Петербурга, а в церкви Слободского Христорождественского монастыря находится список с афонского образа, выполненный в 1863 году. Также особо почитаемая слобожанами старинная икона «В скорбех и печалех Утешение» имеется в церкви в Светлицах, освященной 2 декабря 1999 года в честь этой иконы.

Сохранились сведения, что в ноябре 1863 года в город Слободской приехал афонский иеромонах Паисий, собиравший по России пожертвования на русские афонские обители. Он прибыл в Слободской еще с одной целью – преподать благословение от своего архимандрита настоятельнице женского монастыря игумении Пульхерии Сазоновой, чей родной отец схимонах Флавиан был похоронен в Андреевском скиту. Гость с Афона привез в Слободской икону Божией Матери «В скорбех и печалех Утешение».

Всего за несколько дней до отца Паисия в город с ковчегом с мощами Божиих угодников прибыли греческие монахи, которые тоже собирали пожертвования. Обе святыни, икону и ковчежец с мощами, поставили в церкви Христорождественского женского монастыря. Многие слобожане приходили поклониться им. « Но в то время, когда целый сонм горящих свечей горячо пылал перед ковчегом со святыми мощами, в другой полутемной стороне храма на аналое, где лежали афонские святыни, тихим, спокойным светом мерцали небольшие алмазы на венчике иконы Богородицы».