Анатолий Уткин - Русские войны XX века

…Драма достигла пика 29 августа 1905 г. Довольно неожиданно для японцев Витте кладет на стол лист бумаги: Россия не будет платить контрибуций, но она готова отдать южную часть Сахалина, если ей вернут северную часть «безо всяких компенсаций». Он был настолько уверен в исходе дела, что телеграфировал в Петербург: «Я почти полностью убежден, что они уступят». Именно так и случилось.

У Комуры проявилась общая японская слабость – боязнь быть обойденным другими, страх перед ошибкой, ступор в случае даже частичной неудачи. Комура молчал. В комнате воцарилась тишина. Витте взял другой лист бумаги и начал рвать его на куски – удар по удивительной японской чувствительности. С огромным напряжением в голосе Комура сказал, что японское правительство желает восстановить состояние мира и довести эти переговоры до конца. Он согласен на раздел Сахалина и снимает свои требования относительно контрибуций. Витте выиграл в интеллектуальной битве. Когда русские вышли из помещения, Комура разрыдался, отвергая все поздравления.

Россия пообещала передать японцам арендные права на Ляодунский полуостров вместе с Китайско-Восточной железной дорогой между Порт-Артуром и Чанчунем плюс угольные шахты. Япония отныне главенствовала в Корее. Она получила Порт-Артур и Дальний. «Нью-Йорк таймс»: «Поразительная дипломатическая победа. Нация, безнадежно разбитая во всех битвах войны, при одной капитулировавшей армии и другой, изгнанной со своих мест, с военно-морским флотом, изгнанным с морей, продиктовала свои условия победителям».

Первая мировая война является одним из важнейших рубежей мировой истории, изменивших мировое развитие в социальном, экономическом и военном отношении. Она вызвала поистине революционные преобразования в индустрии, в технологии, в средствах массовой коммуникации, в организации национальной экономической жизни, в системе внутренних социальных отношений. Эта война «высветила» национальный вопрос, дала современную форму националистическим движениям. Она же, в конечном счете, вывела на аренду истории те массы народа, которые как бы «спали до этого историческим сном». Первая мировая война стоила европейскому региону места центра мировой мощи, авангарда мирового развития. Европа поплатилась за бездумное самомнение государственных деятелей.

Беседуя с французским послом в начале 1914 г., Николай Второй говорил, что Россия безусловно разовьет свой громадный потенциал. «Наша торговля будет развиваться вместе с эксплуатацией – благодаря железным дорогам – ресурсов в России и с увеличением нашего населения, которое через 30 лет превысит триста миллионов человек». Ни царь, ни его окружение не проявили должной мудрости, понимания того, что находящейся в процессе модернизации России опасно перенапрягаться, что ей важнее внутреннее укрепление.

Современные западные исследователи, более трезво (чем их предшественники в начале века) оценивающие возможности России, согласны в том, что нашей стране более всего была нужна не война, а историческая передышка, время для активного реформаторства, культурного подъема и индустриализации. «Для России не было жизненно важным пытаться сравняться с Западом в качестве современной индустриальной державы, ей следовало выйти из международного соревнования на одно или два поколения для культивации своего огромного и почти что девственного сада… Печальным фактом является то, что Россия встала на гибельный путь тогда, когда в последние предвоенные годы Европа была буквально наэлектризована очевидной жизненной силой и интенсивностью творческого духа великой страны на Востоке».

После ухода Бисмарка с поста канцлера объединенной Германии – индустриального лидера Европы – прервалась столетняя традиция ее дружбы с Россией, которая страховала нашу страну с Запада, а Германии позволила стать мощным силовым центром. Берлин стал ориентироваться на слабеющую Вену в ущерб Петербургу.

Как пишет сведущий в данном отношении министр иностранных дел С.Д. Сазонов, «Европа начала мириться с мыслью о неизбежности своего превращения в германскую данницу. Если бы Германия, оценив истинное значение такой победы в настоящем и еще более в будущем, удовольствовалась громадным результатом, достигнутым трудолюбием своего народа и организаторским даром своих промышленников и предоставила естественному ходу событий начатое дело, она, в настоящую пору, стояла бы, по богатству и могуществу, во главе государств Европы. Призрак мирового могущества заслонил в ее глазах эту легко достижимую цель».

При любом повороте событий внутренние конфликты все равно взорвали бы Австро-Венгерскую империю и неизбежно встал бы вопрос о дунайском наследстве. Повтор раздела Польши, столь скрепивший дружбу России и Германии, был уже невозможен. Россия, возможно, отдала бы Германии не только Австрию, но и Чехию. Германия, со своей стороны, видимо, достаточно легко согласилась бы на предоставление России Галиции, а также, возможно, Румынии и Трансильвании. Но германское правительство, чьи границы простирались бы до Юлианских Альп, едва ли позволило бы России доминировать на восточном побережье Адриатики. И венгры не позволили бы никакой державе решать за себя свою судьбу. Раздел Австрии вызвал бы жестокие конфликты, которые вскоре же привели бы Германию и Россию к противоречиям. Партнерство Германии с Россией за счет Австрии было столь же невозможно, как и партнерство России с Австрией за счет Германии – на чем настаивали неославянофилы. Оставалась лишь третья комбинация – Германия и Австрия в роли защитников Германии от России.

Устрашенная германским динамизмом, Россия выбрала европейский Запад против европейского Центра. Россия нуждалась в безопасности, в гарантии от эксцессов германского динамизма. Желая избежать зависимости от растущего германского колосса (на которого приходилась половина российской торговли), император Александр Третий в 1892 г. вступил в союз с Францией. Этот оборонительный союз страховал обе страны от германского нападения.

Перед 1914 г. между русским и французским военными штабами была создана целая сеть взаимных связей. Отношения с Францией уже виделись нерасторжимыми, но Россия хотела знать позицию и английской стороны. Император Николай был уверен, что союз России и Запада остановит экспансионизм Берлина. «Германия, – говорил царь, – никогда не осмелится напасть на объединенную Россию, Францию и Британию, иначе как совершенно потеряв рассудок». В феврале 1914 г. царь Николай предложил английскому правительству провести закрытые военные переговоры. Во время аудиенции 3 апреля 1914 г. Николай Второй сказал послу Бьюкенену: «У меня более чем достаточно населения; такого рода помощь не нужна. Гораздо более эффективной была бы кооперация между британским и русским флотами».