Муслим Мурдалов - Шамиль – имам Чечни и Дагестана. Часть 1

Другой роде мирных Чеченцев заселяет плоскости по обеим сторонам реки Сунжи и многих других речек, текущих с гор и впадающих в Сунжу или в Терек. Чеченцы эти состоят из племен Качкалых, Аух, частию Карабулак и собствено Чеченцев. Из деревень их более известны Аласхан-юрт, Уман-юрт, Шавдон, Аласхан, Наиб-верды, Кошкельды, Бахтой вблизи укрепления Герзель-аула, Тирасу, Карасу, Мискит, Алты-мурза-юрт, Ярыксу-аух, Акташ-аух, Кишен-аух, Юрт-аух и другие. Жители этих деревень, хотя также разделены в управлении между княжескими их родами, но слабо повинуются Правительству, потому что живут вблизи своих непокорных соотечественников; при малейшем удобном случае всегда стараются помогать в грабежах своим мятежным товарищам и очень часто занимаются разбоями и сами.

Из непокорных Чеченских племен, живущих большею частию в местах гористых, покрытых дремучим лесом, между скалами и глубокими оврагами, и отличающихся от прочих обществ своею ненавистию, жестокостию, грабежами, разбоями и убийствами, славятся более Мичик (Мичиковцы или Мичигизы) и Ичкери; остальные же роды Шаро, Кисты, Пшехой, Ахо, вообще, судя по рассказам, начинают против прежних лет ослабевать в своем безумном геройстве. Все эти общества, имея один язык, не различествуя в характерах, господствующих наклонностях, нравах, обычаях, законах и вере, без сомнения должны принадлежать к одному племени, известному под именем Чеченцев, на которых мы преимущественно обратим теперь свое внимание, и посмотрим, как они рассказывают о своем происхождении, о состоянии у них общества до появления Шамиля, о адатном суде и проч., и наконец о новом управлении и преобразованиях, сделанных Шамилем, в Чечне и о том, к чему именно клонятся фантастические замыслы этого человека, – предводителя разбойнических шаек.

По рассказам Чеченцев, богатая плоскость, простирающаяся от Северного склона Дагестанских гор до Сунжи, представляла прежде вид дремучего и непроходимого леса, в котором рыскали одни только дикие звери, не встречая нигде человеческого следа. На эту-то самую плоскость, назад тому не более двух столетий, спустилось с гор Ичкерии несколько горских семей из племени Нашхой, стесненных на своих прежних местах жительства, и следуя по течению вод, поселились в теперешней Чечне на плодородных полянах, выходящих местами во Аргуну, Шавдону и другим притокам Сунжи.

Земля, которую заняли Чеченцы, представляла все удобства, потребные для жизни, и полная девственных сил, всегда вознаграждала легкий труд человека. Юное общество, отделенное от прилегавших к нему владений вековыми лесами и быстрыми реками, неприметно росло и плодилось, не тревожимое ни Кабардинцами; ни Кумыками, ни Лезгинами, едва знавшими об его существовании. Одним словом, Чеченцы, первые обитатели этой пространной в плодородной земли, удовлетворявшей вполне требованиям их, пользовались и кормились ею, как Божьим даром, не имея совершенно никакого понятия о личной поземельной собственности. Земля у них, как вода и воздух, принадлежала всякому, в тот владел ею, кто хотел только ее обрабатывать.

Впоследствии, с размножением семей, Чеченцы также сохраняли главные черты своего первобытного общества, основанного не насилием, но возникшего, как бы случайно, из общего стечения взаимных выгод каждого. Право личной поземельной собственности у них не существовало и не существует почти до настоящего времени; но только при быстром увеличении народонаселения, они начали несколько ценить пахатные места и ограничили только общее право каждого владеть угодьями.

Предки теперешних Чеченцев, спускаясь с гор, селилась не единовременно и не на одних местах. Каждый новый пришлец выбирал себе место отдельно от прочих, и, поселясь с своею семьею, обработывал прилежавшую к нему землю. Семьи увеличиваясь, занимали более места, т. е. обработывали больший округ, наконец дошло до того, что две различные семьи, размножившиеся до несколько сот домов одного родства, съезжались с своими плугами на пашнях и должны были таким образом по необходимости положить границы между своими владениями: в одну сторону земля принадлежала одному родству, в другую – соседнему. Но земля, разделенная между этими маленькими племенами, или, как называют их в Чечне, Тохумами, не раздробилась на участки между членами их, а оставалась по прежнему общею нераздельною собственностью целого родства. Каждый год, когда настает время пахать, все родственники собираются на свои поля в делят их на столько равных дачь, сколько домов считается в Тохуме, потом уже жребий распределяет эти участки между ними. Получивший таким образом свой годовой участок делается полным его хозяином на целый год, обработывает его сам или отдает другому на известных условиях, или наконец оставляет необработанным, смотря по своему желанию.

Относительно мест, занятых лесами, у Чеченцев существует особое право, и они не разделяются между ними, потому что лес не считается народным богатством. Вообще лес, которому в Чечне не знают цены, так как его слишком много и никто не ощущал в нем недостатка, составляет общую нераздельную собственность. Каждый пришлец или туземец имеете полное право вырубить себе участок леса и поселиться на расчищенной им земле, и тогда приготовленное и возделанное его трудом место становится уже частною неотъемлемою собственностию. Таким точно образом сделали Чеченцы, из Сунженских и Теречных деревень бежавшие за Сунжу во время возмущения в 1840 году. Они, не нашедши порожних мест, вырубили для себя поляны в лесах и поселились на них.

Посмотрим теперь, какое имеют понятие Чеченцы о разделении народа на классы и об отношениях их между собою. Все принадлежавшие к Чеченскому племени выселенцы из Ичкерии с верховьев Аргуна составляют один общий класс вольных людей, без подразделений на Князей, Дворян и т. п. «Мы все Узденя», – говорят Чеченцы. Принимая слово Уздень (Ёзюдан – от себя) в собственном смысле, будет значить, что Чеченцы – люди, зависящие от самих себя. Но в массе народонаселения находится в Чечне немногочисленный класс личных рабов, образовавшийся из военнопленных. Класс этот ежедневно увеличивается вновь захваченными в набегах, и хотя состояние и тех и других рабов почти одинаково, но их различают: первых зовут лаями, вторых – иессирами; потому что судьба их еще не совсем определена: иессир может быть выкуплен и воротиться на родину; тогда как лай, забывший свое происхождение, без связей с отечеством своих предков, составляет неотъемлемую собственность своего господина. Положение лаев в Чечне есть то безусловное рабство, которое существовало в древнем мире. Раб считается не членом общества, а вещью своего господина, имеющего над ним неограниченную власть. Лай может быть продан, наказан, лишен жизни по воле своего владетеля; приобретенною собственностью пользуется до тех пор, пока господину не вздумается ее присвоить себе, потому что раб, труды его и вся жизнь принадлежать владельцу. Каковы бы ни были притеснения последнего, он не имеет права его покинуть и переселиться к другому. Случается впрочем иногда, что раб, страшась жестокого наказания, бежит от своего хозяина и просит защиты у какого-либо сильного или уважаемого человека. Этот принимает его в свой дом и делается заступником у господина, уговаривает последнего смягчить наказание или вперед поступать милостивее, и, получивши в том обещание, отпускает лая обратно к нему. Но защитник лая не может удерживать его при себе против воли хозяина, под опасением преследования за воровство. Не смотря на унижение, в котором находятся лаи, рабское происхождение не почитается постыдным. Дети отпущеника пользуются всеми правами вольных коренных Чеченцев. Сам отпущеник, со дня своей свободы, вступает тотчас в класс вольных и равен всем, но он, как человек одинокий, которого легко всегда обидеть, не может иметь ни веса, ни значения, потому что то и другое основано, как в Чечне, так и в Дагестане, на многочисленности родства, от того отпущенники, по большой части, воспользовавшись свободою, не покидают бывшего своего владельца, а берут в замужество одну из дочерей или родственниц его и населяются при нем, как члены его семейства. Чтобы отпустить раба на волю, надобно дать ему письменную отпускную, составленную Кадием, скрепленную им и двумя свидетелями. Когда же раб откупается, – должен быть сохранен тот же обряд. При чем откупные деньги вручаются Кадию, который передает их владельцу. Отпущеник зовется азатом.