Дуглас Рид - Спор о Сионе

О том, как зародился «план Моргентау» по расчленению Германии на мелкие провинции, полному разрушению её промышленности с затоплением угольных шахт и рудников, и сведением её на уровень «козьего пастбища», было описано в 1947 г. другим заместителем министра финансов США, Фредом Смитом. Он сообщает, что вопрос впервые обсуждался на совещании (в его присутствии) между Эйзенхауэром, министром Моргентау и Уайтом в обеденной палатке генерала на юге Англии, 7-го августа 1944 г. По словам Смита, вопрос о будущем Германии был поднят Уайтом. Эйзенхауэр сказал, что ему хотелось бы «на некоторое время крепко приструнить немцев… всё население Германии — синтетические параноики» (эта комбинация двух слов не имеет даже подобия конкретного или переносного значения, свидетельствуя разве что о склонности генерала к употреблению «умных» слов, смысла которых он сам не понимал — прим. перев. ), на что м-р Уайт заметил: «Мы можем тогда сослаться на Вас в вопросе обращения с немцами», а генерал Эйзенхауэр дал ему на это своё разрешение. На основе этого разговора Моргентау составил свой план, согласовав его в Лондоне с Черчиллем и Иденом, после чего он вылетел обратно в США, где он представил этот план Рузвельту. Вплоть до этого момента, пишет Смит, Госдепартамент не был извещён об активности Моргентау в этом вопросе. У Рузвельта вероятно были какие то сомнения по поводу плана, и он назначил комиссию для разработки плана послевоенной организации Германии, в которой государственный секретарь и военный министр сошлись наконец с м-ром Моргентау из министерства финансов. Оглашение в комиссии плана Моргентау «привело к такому бурному взрыву, какой ещё никогда не нарушал торжественной тишины покоев Белого Дома»; министры Хэлл (госуд. секретарь) и Стимсон (военный) оба заявили свой категорический протест. Тем не менее, когда затем Рузвельт полетел в Квебек для встречи с Черчиллем, то (случилось так», что сопровождал его м-р Моргентау, а г-да Хэлл и Стимсон остались дома. Черчилль пишет, что он был этим удивлён, но затем и он, и Рузвельт оба подписали план, который правильно было бы назвать «планом Уайта-Моргентау».

Так президент Рузвельт (вопреки энергичным протестам членов его кабинета, государственного секретаря Хэлла и военного министра Стимсона) и премьер-министр Черчилль (вопреки его собственным многочисленным заявлениям) санкционировали «мир» возмездия и наказания для побеждённых, причём впоследствии оба делали вид, что не ведали, что творят. По словам Черчилля, он весьма «сожалел», что поставил под ним документом свою подпись, из чего, однако, не совсем ясно, почему он это сделал (уклончивый комментарий Джеймса Ф. Бёрнса также гласил, что «это трудно понять»). Рузвельт изображал дело так, будто речь шла о его инициалах, по ошибке поставленных им на маловажном междуведомственном меморандуме, который он не дал себе труда прочесть. По его словам, он уступил приставаниям «верного, старого друга», что опять-таки указывает на м-ра Моргентау: далее, он, оказывается, был «совершенно потрясён» тем, что получилось, и, не мог понять, как он вообще мог поставить под этим свои инициалы; видимо он сделал это, не подумав» (Стимсон).

Общественному мнению дело потом изобразили так, будто ошибка была вовремя замечена и «план Моргентау» не был осуществлён: фабрики не были взорваны и шахты те были затоплены. Это было неправдой, а лишь мазнёй мёдом по губам, дух возмездия, пропитавший план Уайта-Моргентау, господствовал в послевоенной действительности. Моргентау не удалось добиться, чтобы (как Рузвельт это «в шутку» предлагал Сталину в Ялте) немецких «архи-преступников» расстреливали без всякого следствия, о те судебные процессы, которые были затем разыграны в Германии, навеки остаются позорным пятном на западном правосудии. Раздел Германии (который фактически разрезал надвое всю Европу, друзей и врагов без разбора) был чреват большими опасностями для будущего, чем любое расчленение Германии на отдельные провинции. И наконец, санкционирование Западом рабского труда повернуло вспять культурное развитие Европы на протяжении девятнадцати столетий: характерно, что через 11 лет по окончании войны правительство США отказалось поддержать проект международной конвенции, внесённый Международной Организацией Труда и запрещающий принудительный труд: подпись под Ялтинскими соглашениями явно исключала возможность присоединиться к подобной конвенции.

Так призрак «Гарри Декстера Уайта» продолжает висеть над сценой современности, поскольку направление, приданное им и его сообщниками американской правительственной политике, сделало будущее всего Запада ещё более сомнительным и внушающим опасения, чем когда-либо. С окончанием войны его авторитет у американских президентов продолжал расти, и он был назначен председателем второй из двух международных конференций, на которых ковались планы подчинения национальных государств международному директорату. Первой была организационная конференция Организации объединённых наций, председательское место которой было занято Альджером Хиссом. Второй была финансовая конференция в Брестон Вудс, в результате которой были созданы Международный банк и Международный валютный фонд. Уайт был организатором этой последней конференции и был затем назначен американским директором Международного валютного фонда. Другими словами, главными представителями правительства Соединённых Штатов на каждом из этих подготовительных совещаний по созданию нового сверхнационального директората были советские агенты.

Накануне того, как Уайт получил это своё последнее назначение (официально объявленное президентом Труманом 23-го января 1946 г.), ФБР неоднократно предупреждало Белый Дом о тайной деятельности м-ра Уайта, в последний раз в особом докладе на имя личного военного адъютанта президента от 8 ноября 1945 г., в котором Уайт был открыто назван советским агентом и шпионом. По объявлении президентом нового назначения Уайта, руководигель ФБР Эдгар Гувер 1 февраля 1946 г. снова направил правительству энергичное предостережение, указывая, что если назначение Уайта будет утверждено, то «он будет в состоянии в значительной степени влиять на решение всех международных финансовых вопросов». Несмотря на всё это, назначение Уайта было утверждено 1 мая 1946 г.: это отметил в своём показании 17 ноября 1953 г. государственный прокурор Герберт Браунелль. В своём ответе на сообщения ФБР президент Труман признал, что подтверждение назначения Уайта было им сделано после получения предупреждения от февраля 1946 г., о предупреждении от ноября 1945 г. он не нашёл нужным упомянуть. В апреле 1947 г., когда расследование о деятельности Хисса уже приближалось к концу, м-р Уайт ушёл в отставку «по состоянию здоровья». В августе 1948 г., когда его вина была доказана и должна была быть сообщена обшественности, он был вызван на допрос Комитетом по расследованию антиамериканской дсятельности, показав там, что ни в каких заговорах он никогда не участвовал. В частном порядке ему были тогда предъявлены наиболесе уличавшие его доказательства (все они сохранены в официальных архивах), и через три дня его нашли мёртвым. Он был похоронен по еврейскому обряду, но вскрытия тела произведено не было, и обстоятельства его смерти остаются столь же загадочными, как и его личность.