Елена Осокина - За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации. 1927–1941

Казалось, что решения июльского пленума 1928 года, который четыре дня обсуждал политику заготовок и общее хозяйственное положение в стране, шли именно в этом направлении. В них говорилось о повышении государственных закупочных цен на зерно, о недопущении репрессий в новой заготовительной кампании, о необходимости оживления местных рынков и частной торговли. Хлебные карточки, по мнению Микояна, который делал доклад на пленуме, должны были быть отменены:

Практика показала, что карточки не экономят хлеб, а наоборот, при наличии карточек каждый считает революционным долгом использовать полную норму. Надо будет решительным образом отказаться от этой системы. Там, где она введена, ее надо устранить 66.

Комиссия Оргбюро ЦК, созданная специально для подготовки новой заготовительной кампании, в качестве мер для «оздоровления рынка» предложила увеличить производство товаров для крестьян и улучшить снабжение деревни. Комиссия считала целесообразным «завоз сверх импортного плана до 30 млн рублей товаров из‐за границы для производственного и личного снабжения деревни» (!) 67.

Но при этом никто не говорил о снижении темпов индустриализации. Напротив, отправной вариант пятилетнего плана, который был практически невыполним, заменили еще более фантастичным «оптимальным вариантом». В ноябре 1928 года в выступлении на пленуме ЦК Сталин поставил задачу догнать и перегнать в промышленном развитии передовые капиталистические страны. Пленум одобрил увеличение на 25% капиталовложений в промышленность в 1928/29 году. Львиная доля инвестиций шла на развитие тяжелой индустрии. В результате сценарий хлебозаготовок прошлого года повторился 68.

Из-за распутицы заготовки начались с опозданием. Государственные заготовительные цены были повышены недостаточно: на рожь от 15 до 30%, на пшеницу от 8 до 16%, частник же платил в 1,5–2 раза больше 69. Нуждавшиеся в деньгах бедняки и маломощное середнячество сдали государству зерно сразу, и с ноября 1928 года ход хлебозаготовок резко упал. Крепкое середнячество и зажиточные, основные держатели товарного хлеба, недовольные условиями заготовок, продавали зерно частнику или придерживали его, выплачивая налоги за счет сдачи государству технических культур и мяса. Крестьянская логика была проста: «Хлеб своего места не пролежит», «Кто же враг своему хозяйству – продавать хлеб по 1 рублю, если же весной возьмет 4–5 рублей» 70.

Появились и новые трудности. По сравнению с прошлым годом изменилась география заготовок. Из-за неблагоприятных климатических условий и снижения урожаев в «близких» производящих регионах (Украина, Северный Кавказ, Крым) основная масса хлеба оказалась сосредоточена в отдаленных районах с редкой транспортной, складской и мельничной сетью (Сибирь, Казахстан, Урал).

Хлебозаготовки шли на уровне прошлого года, в то время как индустриальный бум нарастал. Численность рабочих, как и других «плановых потребителей», быстро увеличивалась. По сообщению Центросоюза, к осени 1928 года запасы хлеба в рабочих кооперативах важнейших промышленных районов были использованы практически полностью. В ряде мест выпечка ржаного хлеба была приостановлена. Многие рабочие кооперативы оказались перед угрозой закрытия 71. Из-за нехватки зерна государство прекратило продавать муку населению. Домашняя выпечка, а во многих районах это был единственный источник обеспечения хлебом, сократилась.

Современному читателю этот хлебный ажиотаж может показаться странным, но в рационе россиян хлеб всегда занимал особое место, в периоды же продовольственных трудностей он являлся основной, а иногда и единственной пищей. По признанию рабочих, они за завтраком съедали по полкило, а то и по целому килограмму хлеба 72. Хлебный ажиотаж питали не только трудности хлебозаготовок, но и слухи о голоде и скорой войне. Люди, наученные горьким опытом, заготавливали хлеб впрок – сушили сухари. Крестьяне, кроме того, из‐за отсутствия фуража и его дороговизны у частника пытались запасти хлеб на корм скоту.

К зиме 1928/29 года ситуация в городах еще более обострилась. Прошлогодний объем заготовок выполнялся за счет кормовых культур (ячмень, кукуруза, крупяные, бобовые), в то время как по продовольственным (рожь и пшеница) государство явно недобирало по сравнению с прошлым годом. Страна встречала Новый год длинными очередями за хлебом, разгромами хлебных лавок, драками и давкой в очередях. По свидетельству сводок ОГПУ, «хлеб получали с боя». Рабочие бросали работу и уходили в очереди, трудовая дисциплина падала, недовольство росло. Донесения ОГПУ сохранили наиболее резкие высказывания, подслушанные его агентами:

«Жизнь дорожает. Нужда растет. Нет охоты работать, все равно толку от работы мало».

«Хлеб весь отправили за границу, а сами сидим без хлеба, а наши партийцы кричат о достижениях. 8 часов работаем на промысле да 4–5 часов стоим в очереди. Вот и выходит 13-часовой рабочий день».

«Нам, рабочим, затуманивают головы. Советская власть не заботится о рабочих. Раньше при военном коммунизме нас душили, а теперь очереди душат. Погодите, придет военное время».

«Если не было бы частников, то совсем пропали бы».

«Если у нас нет больше муки, то пусть за границей закупают и накормят рабочих как следует. Ведь мы не шоколад просим».

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Osokina E. Our Daily Bread. Socialist Distribution and the Art of Survival in Stalin’s Russia, 1927–1941. New York; London, 2001; Eadem. Dietro l’ eguaglianza. Consumi e strategie di sopravvivenza nella Russia di Stalin, 1927–1941. Rome, 2019.

Термины «советская торговля» и «социалистическая торговля» используются в этой книге для обозначения всей совокупности форм товарооборота в рассматриваемый период. Эти термины включают не только централизованное распределение, но и рынок во всех его проявлениях, так как, с точки зрения автора, рынок составлял неотъемлемую часть социалистической экономики. Термин «централизованное распределение» обозначает в книге государственно-кооперативную торговлю, то есть систему планового государственного снабжения. В отождествлении государственно-кооперативной торговли с централизованным распределением есть определенное упрощение, так как и в ней существовали элементы рыночных отношений. Однако, с точки зрения автора, такое упрощение допустимо потому, что централизованное распределение составляло суть системы снабжения, в которой заправляло государство. Термин «рынок» в книге представляет отношения, остававшиеся преимущественно вне сферы государственного планирования и регулирования. Этот термин включает как крестьянскую/колхозную рыночную торговлю, черный рынок, бартер, так и рыночные отношения, скрывавшиеся за фасадом государственно-кооперативной торговли.