Алексей Величко - «13-й апостол» Византии и Крестовые походы

А тем временем глава удавшейся апостасии занял царский дворец и в первый день Пасхи, воскресенье, 4 апреля 1081 г. венчался на царство как Римский император Алексей I Комнин148.

Открывалась новая страница в истории Византийской империи, да и всей мировой цивилизации – эпоха Крестовых походов, нового «Великого переселения народов», возрождения и упадка величайшей Вселенской державы…

Прежде чем приступить к этим волнительным страницам истории, бросим хотя бы краткий взор на Запад, где в это время создавались предпосылки грядущих событий. Все началось, как и следовало предполагать, с вопроса о взаимоотношениях королевской и папской власти, который никак не мог найти своей константы, постоянно варьируясь самым замысловатым образом.

Как известно, еще Франкский король Хлодвиг начал практику назначения епископов из светских лиц решением короля и имел большой успех. Несмотря на нескрываемое возмущение епископата, в скором времени большинство галльских архиереев стало набираться из мирян, и король чувствовал себя полновластным хозяином и в королевстве, и в Галльской церкви149.

С течением времени ситуация не слишком переменилась. До конца XI века, несмотря на все старания папреформаторов, Западная церковь в этом отношении все еще представляла печальное зрелище. Как и раньше, избрание понтификов и епископов являлось прерогативой Западных императоров и королей христианских держав Европы. Генрих II, прозванный впоследствии «Святым», и его сын Генрих III самостоятельно поставляли Римских епископов и практически всех архипастырей в своем королевстве; и для этого имелись вполне объективные причины. Феоды, которыми наделялись духовные лица, по закону причинноследственной связи неизбежно вовлекали архиереев в систему феодальных отношений, выработанных в германском мире. Папство, веками активно устремленное в мир, не заметило, как мир поглотил его.

Нюанс заключался в том, что вся феодальная система отношений была основана на владении землей и вытекающих отсюда правах и обязанностях. И Западная церковь, владевшая половиной или даже большей частью земель, по необходимости брала в лице своих клириков обязательства по исполнению ленной присяги перед сеньором. Епископ, назначенный королем или графом, считался его вассалом и зачастую был вынужден оставлять алтарь, брать в руки оружие и воевать, как обычный дворянин. При выборе кандидата на вдовствующую кафедру король руководствовался политическими, социальными и материальными соображениями и предоставлял ее избранному им лицу, не особо задумываясь над тем, понравится ли это Риму150.

Как утверждают исследователи, почти все церковные владения находились в зависимости от королей или императора. Например, только во Франции из 77 епископских кафедр, которые существовали в королевстве, 25 находились в ведении короля. В те дни, когда они вдовствовали, все доходы с них шли в королевскую казну. Ему же принадлежал 51 французский монастырь151. Многие герцоги если и уступали ему в объеме своих возможностей, то ненамного. Понятно, что совокупный объем их прав на церковное имущество был невероятно велик.

В дальнейшем, желая закрепить свои власть и влияние, крупные аристократы без всякого смущения ставили архиереями в подчиненных им епархиях собственных малолетних детей. «Если ребенок мог быть графом, то почему он не может стать епископом?» – этот наивный вопрос из разряда софистических недолго мучил умы современников той эпохи. В 926 г. граф Герберт II Вермондуа (902—943) хиротонисал своего 5летнего сына (!) в епископы, и такое «избрание» было утверждено королем и Римским папой. А чуть ранее, в 921 г., архиепископ Кельнский даже получил выговор от папы Иоанна X за попытку воспрепятствовать назначению королем кандидата на вакантную кафедру в Льеже. В своем письме «своевольному» архиепископу понтифик объяснял, что ни в одной епархии (!) ни один кандидат в епископы не может быть поставлен на должность без распоряжения короля152.

Как и полагается, эта зависимость духовной власти от королей была облечена в легальную форму законной процедуры. Перед посвящением епископы получали от короля инвеституру («облечение») в виде жезла, символа пастырской власти, и кольца – знака, свидетельствующего о неразрывной связи архипастыря со своей паствой. Как вассалы короля, они давали ему такие же клятвы, как бароны и графы, и несли аналогичные повинности. Естественно, симония расцвела пышным цветом – продажа санов и епископских кафедр стала доходным бизнесом.

Особенно процветали злоупотребления в период малолетства императора Генриха IV, когда вакантные аббатства и епархии тщательно оценивались в королевском дворце, а затем открыто выставлялись на продажу; хорошо хоть не на аукционе. Еще хуже ситуация развивалась на Юге Италии, где даже сверхупорный папа Лев IX не смог полностью искоренить симонию: ему откровенно говорили, что если понтифик начнет отлучать всех священников, купивших свои места, то в таком случае в южных епархиях не останется ни одного клирика153.

Смешение духовного и мирского элементов приводило к совершенно удивительным картинам, когда духовные лица без всякого стеснения занимались делами, присущими мирянам. Характерный пример явил, в частности, брат королевы Теутберги, несчастной супруги Лотарингского короля Лотаря II (о ней история была изложена в предыдущем томе), аббат Хукберт. Желая отомстить на честь сестры, он организовал банду, которая грабила и убивала подданных его врага. Лишь после нескольких лет поисков и погонь удалось убить разбойного аббата в бою. Вообще, работа с мечом считалась такой же обязанностью настоящего клирика, как и знание порядка служения мессы154.

Поскольку духовные лица состояли в обычных отношениях со своими сюзеренами, возникла необходимость раскрыть природу их двойного статуса, используя христологическую доктрину объяснения власти императора. С подачи известнейшего канониста епископа Ивы Шартского (1090—1115) было установлено, что, например, в качестве епископа тот или иной аристократ, занимавший одновременно со светскими обязанностями архипастырскую кафедру, обладает «параллельными» харизмами. А потому один французский архиерей сурово наставлял своих подчиненных клириков в обязательном порядке соблюдать целибат, но, как барон, был женат (!), и этот брак оформили должным образом. Небезынтересна и история с епископом Байе, которого Английский король Вильгельм Завоеватель (1066—1087) судил как графа, но не как архиерея – ведь это правило уже было к тому времени закреплено в ряде конкордатов с Римским престолом155.