Владимир Ноллетов - Понемногу о многом

Я был литератор, и литераторы все тщеславны, завистливы, я, по крайней мере, такой литератор. И никогда мне в голову не приходило меряться с ним – никогда. Все, что он делал (хорошее, настоящее, что он делал) было такое, что чем больше он сделает, тем мне лучше. Искусство вызывает во мне зависть, ум тоже, но дело сердца только радость. Я его так и считал своим другом, и иначе не думал, как то, что мы увидимся, и что теперь только не пришлось, но что это мое. И вдруг за обедом – я один обедал, опоздал – читаю умер. Опора какая-то отскочила от меня. Я растерялся, а потом стало ясно, как он мне был дорог, и я плакал и теперь плачу». Когда Страхов написал ему известное письмо, проникнутое ненавистью к Достоевскому, Толстой в ответном письме Достоевского защищал.

Анна Григорьевна Достоевская, жена писателя, в своих «Воспоминаниях» приводит свой разговор с Толстым.

«– Я всегда жалею, что никогда не встречался с вашим мужем.

– А как он об этом жалел! А ведь была возможность встретиться – это когда вы были на лекции Владимира Соловьева в Соляном Городке. Помню, Федор Михайлович даже упрекал Страхова, зачем тот не сказал ему, что вы на лекции. «Хоть бы я посмотрел на него, – говорил тогда мой муж, – если уж не пришлось бы побеседовать».

– Неужели? И ваш муж был на той лекции? Зачем же Николай Николаевич мне об этом не сказал? Как мне жаль! Достоевский был для меня дорогой человек и, может быть, единственный, которого я мог бы спросить о многом и который бы мне на многое мог ответить <���…> Скажите мне, какой человек был ваш муж, каким он остался в вашей душе, в ваших воспоминаниях?

Я была глубоко тронута тем задушевным тоном, которым он говорил о Федоре Михайловиче.

– Мой дорогой муж, – сказала я восторженно, – представлял собой идеал человека! <���…> я могла только приходить в удивление и умиление, видя его поступки, и, вполне сознавая иногда всю их непрактичность и даже вред для нас лично, должна была признавать, что мой муж <���…> поступил именно так, как должен был поступить человек, высоко ставящий благородство и справедливость!

– Я всегда так о нем и думал, – сказал как-то задумчиво и проникновенно граф Лев Николаевич».

Последней книгой, которую читал Толстой перед своим уходом из Ясной Поляны и смертью на железнодорожной станции, были «Братья Карамазовы».

Волгин в своей замечательной книге «Последний год Достоевского» высказывает интересное предположение, что в 1878 году Толстой мог и не хотеть встречи с Достоевским. (Страхов утверждал, что Толстой тогда просил ни с кем его не знакомить.) «Глубоко захваченный переживаемым им духовным переворотом <���…> он инстинктивно отстраняет от себя все, могущее поколебать эту рождающуюся в муках веру, – пишет Волгин. – Встреча (и неизбежное духовное противоборство) с таким могучим оппонентом, как автор „Дневника“, грозит разрушить целостность столь трудно воздвигнутого толстовского мира, потрясти его сокровенные основы <���…> Высказывая через много лет искренние сожаления Анне Григорьевне, что ему не довелось познакомиться с ее покойным мужем, Толстой, разумеется, уже не помнил своих тогдашних мотивов».

Очевидно, на протяжении многих лет было сильное обоюдное желание познакомиться. И было обоюдное подсознательное противодействие этому. Оно оказалось сильнее.

Можно бесконечно перечислять деятелей русской культуры, которые пострадали после Октябрьской революции. Сломала эта революция и судьбу поэтессы Марины Цветаевой.

Она родилась в 1892 году в дворянской семье. Цветаева была наполовину русской, на четверть – немкой, на четверть – полькой. Ее отец возглавлял Музей изящных искусств. Девочка росла в атмосфере любви к прекрасному. В шесть лет начала писать стихи.

В 1910 был издан первый сборник ее стихов. На эту книгу обратили внимание маститые поэты. Цветаева становится активной участницей столичной литературной жизни.

В 1912 году она вышла замуж за Сергея Эфрона.

Октябрьская революция резко изменила ее жизнь. Отныне и навсегда уделом поэтессы стали лишения и страдания.

В Гражданскую войну Эфрон, дворянин по матери, сражался на стороне белых. После их поражения оказался за рубежом. Цветаева написала цикл стихов «Лебединый стан», в котором открыто и смело выразила сочувствие белогвардейцам. В 1920 в детском приюте умерла от голода ее младшая дочь – трехгодовалая Ирина. Через два года Цветаева со старшей дочерью Ариадной уехала за границу, к мужу. В эмиграции родился сын Георгий. В 30-е годы публикуются «Мой Пушкин», «Живое о живом» и другие прозаические произведения Цветаевой. Прозу она писала замечательную. Ее слогу – лаконичному, емкому – мог бы позавидовать любой прозаик. В прозе Цветаевой еще сильнее, чем в стихах, ощущается ее неистовая и неукротимая натура.

Цветаева одна содержала семью. Супруг из-за болезни не работал. Жили в крайней бедности, в буквальном смысле голодали. У поэтессы даже не было приличного платья. Угнетала и моральная обстановка. Эмигранты в своем большинстве относились к Эфрону и Цветаевой недружелюбно. Подозревали, что Эфрон завербован НКВД. И это было правдой.

Муж Цветаевой считал ошибкой свое участие в белом движении. Мечтал вернуться на родину. Стал агентом НКВД. В 1937 году в Швейцарии сотрудники НКВД убили советского разведчика Рейсса, выступившего с критикой Сталина. Судя по всему, к этому убийству был причастен и Эфрон. Опасаясь ареста, он бежал в СССР. Его поселили на государственной даче. Позже на родину вернулась Цветаева. Она хотела быть вместе с мужем. Цветаева любила Эфрона всю жизнь.

В 1939 была арестована Ариадна. Ее обвинили в шпионаже и приговорили к восьми годам лагерей. А вскоре арестовали и Эфрона. Двумя годами ранее в ГУЛАГ попала младшая сестра Цветаевой Анастасия.

На родине Цветаеву не печатали. Чтобы выжить, она делала переводы. Все чаще ей приходила мысль о самоубийстве. Когда началась война, ее с сыном эвакуировали в Елабугу. Собираться в дорогу помогал Пастернак. Он принес веревку, чтобы перевязать вещи. И в шутку сказал, что веревка такая крепкая, что выдержит все, даже вешаться на ней можно.

В Елабуге поэтесса жила в крошечном занавешенном углу. Работы не было. Она безуспешно пыталась устроиться в столовую посудомойкой. Стирала для одной милиционерши. Та ее за это подкармливала. 31 августа 1941, не выдержав унижений и невзгод, Марина Цветаева повесилась. На той самой веревке. Через два месяца расстреляли Эфрона.

Интерес к творчеству и личности Цветаевой не ослабевает. Ее издают, ее читают. Популярны песни на стихи Цветаевой, в том числе «Уж сколько их упало в эту бездну…», «У зеркала», «Мне нравится, что вы больны не мной…» Судьба произведений Цветаевой оказалась счастливее ее собственной судьбы.

Читать дальше