Лев Гумилёв - Древняя Русь и Великая степь

Успехи Витовта были остановлены также войной с орденом. Лишь в 1410 г. польско-литовско-русско-татарское войско разбило немецких рыцарей при Грюнвальде. После этого орден не оправился, так как приток добровольцев с Запада прекратился. Немцы воевали с чехами, англичане — с французами; лишних воинов при таком самопогашении пассионарности ни в одном королевстве Европы не осталось.

Итак, Москва оказалась неприступной. Новгород отбился от шведов без литовской помощи, а с орденом заключил в 1420 г. «вечный мир». Едигей сжег предместья Киева в 1416 г., и Витовту оставалось только вернуться к восстановлению унии с польской короной, что было против его желания и весьма непопулярно в Литве. А соперник Витовта, Василий I, в договоре с орденом в 1417 г. назван «императором русским», т. е. суверенным государем. О татарском «иге» забыли и в Москве, и в Риге.

Однако Витовт был упорен. Он добился у Сигизмунда, короля Венгрии и императора Германии, признания самостоятельности Литвы, но на следующий год (1430) умер, и престол Литвы достался Свидригайлу, вождю православных литовцев и русских.

И тут, казалось, наступил час возрождения Древней Руси. Все этому благоприятствовало. Поляки, отняв у Литвы Подолию, вызвали гражданскую войну между католиками и православными, в которой остались без союзников, так как чехи-гуситы опустошили католическую Германию, а польский ставленник в Литве — князь Сигизмунд — обрел ненависть казнями вельмож и наконец был сам убит заговорщиками — князьями Чарторыйскими, по происхождению русскими. Если бы Москва оказала помощь Западной Руси, то воссоединение славянства наступило бы уже в 1436 г., но в княжестве Московском шла столь же ожесточенная внутренняя война, и руки друзей Свидригайла были связаны. Сам же Свидригайло не проявил ни военных, ни государственных способностей, потерпел поражение в 1435 г. на р. Свенте (приток Вилии) и отказался от престола Литвы, удержав как княжество Восточную Подолию, где и умер в 1452 г.

Историки уделяют мало внимания Василию I, а зря. Этот князь сумел отразить натиск Витовта и набег Едигея, присоединить княжество Суздальское и, самое главное, подарить своему народу двадцатилетний мир, за время которого раздробленная Древняя Русь превратилась в Россию, чего многие современники не заметили.

Однако издалека видны экономический подъем, демографический рост, развитие искусства и, что для нас важно, повышение уровня пассионарности. В государстве Московском появились две идеологические доминанты, одну из коих представляли «внуки бойцов поля Куликова», а вторую — «ревнители старины».

Любопытно, что сторонники обоих направлений не искали себе вождей на стороне, а выбирали их из потомков Дмитрия Донского. Первое направление поддерживало юного князя Василия II, а второе — его дядю, Юрия Дмитриевича, и детей Юрия — Василия Косого и Дмитрия Шемяку. Все эти князья талантами не блистали, и следует заключить, что они слушались своих подчиненных, а не руководили ими. Значит, перед нами момент этнической истории — образование соперничающих субэтносов, с разными стереотипами и структурами. Эти субэтносы даже группировались на разных территориях: сторонники Василия II — в Подмосковье, его противники — на окраинах ареала — в Галиче и Вятке. Свидригайло, на свою беду, сдружился с вождями оппозиции великому князю, который, естественно, не подал ему помощи в решающий момент борьбы, а, наоборот, заключил мирный договор с Казимиром Литовским. [1190]

Открытая война с переменным успехом тянулась в княжестве Московском 20 лет — с 1432 по 1452 г. Описание ее перипетий лежит за пределами нашей темы. Отметим лишь, что она велась более свирепо, нежели предыдущие удельные усобицы. Теперь пленных князей стали ослеплять, а Шемяку, убежавшего в Новгород, отравил повар-предатель. Впрочем, было за что. Взяв в 1450 г. Устюг, Шемяка топил несимпатичных ему горожан в Сухоне не после штурма, сгоряча, а обдуманно, методично.

Шемяка проиграл потому, что народ и войско предпочли новые порядки, т. е. новый стереотип поведения, старому, традиционному, но уже искаженному наступившей дряхлостью системы. Обновленному этносу был омерзителен «Шемякин суд».

Агония Древней Руси закончилась в том же 1453 г., что и агония Византии. Разница была лишь в том, что Константинополь взяли славяне и пафлагонцы, принявшие взамен православия ислам и сменившие название «ромеи» на «турки». Казалось бы, это просто смена ярлыков, но нет! Изменились стереотип поведения и мировоззрение, а измена самому себе никогда не проходит бесследно. Аналогичная коллизия возникла в Литовской Руси. Католики были не добрее турок. И только Великое княжество Московское сумело сохранить из любимой, родной культуры то, что можно сберечь при смене витка-этногенеза, природного явления того же порядка, что и землетрясение, наводнение или цунами. Как ему это удалось?

В середине XV в. на месте древнерусского этноса возникли три новых, молодых, непохожих на своего одряхлевшего предка. [1191]Сам факт несходства неудивителен. Так бывало при смене суперэтносов всегда и везде. Ограничимся одним наглядным примером. Византия считала себя «вторым Римом», [1192]а по сути была «анти-Римом». Карл Великий в 800 г. назвал свое Франкское королевство «Священной Римской империей», но ему пришлось добавить эпитет: «германской нации», чтобы избежать терминологической путаницы. Галлия, Бургундия, Аквитания, Прованс превратились в королевство Францию, а жители этих стран стали французами. Для таких перемен был необходим пассионарный толчок, благодаря которому соседние этносы смешивались и образовывали новый, доселе не существовавший. Культуру же новорожденный этнос наследовал не от одного предка, имя которого он принимал, а от всех этнических субстратов, интегрированных в новую этническую систему.

Так было и на нашей Родине. Великороссы, белорусы и украинцы по отношению к древним русичам — это то же, что итальянцы относительно римлян, с той лишь разницей, что последние обрели новую культурную доминанту — католичество, а потомки русичей сохранили древнее православие, что определило направление их этногенеза, а тем самым и исторической судьбы. Как обычно бывает, здесь не обошлось без «рокового мгновения», имевшего место в 1439 г. и усугубившего дезинтеграцию Восточной Европы и Западной Евразии.

Для молодых этносов самую большую опасность представляют взрослые, т. е. хищные, соседние суперэтносы. Хищность их определяется уровнем пассионарного напряжения, заставляющего людей преодолевать пустыни и дебри, моря и океаны, что они и делают, если дома наступает покой, который водворяют «здравомысленные» особи со средней пассионарностью. Такая эпоха наступила в Западной Европе в 30-х годах XV в.