Елена Крупская - Взаимодействие ментальностей. Христианские и мусульманские духовные ориентации в современной России

Л. С. Васильев отмечает, что эти традиции имеют свои особенности, определяющие перспективы их развития.

Арабо-исламская традиция-цивилизация характерна сильным акцентом на религиозно-детерминированное социальное поведение человека. Нормы религиозного (шариат) и обычного (адат) права регулируют не столько права индивида, сколько его социальные обязанности. Причем ни один человек внутри этой традиции не ощущает себя обычно ни приниженным, ни бесправным, хотя со стороны внешнего наблюдателя социальное устройство этой цивилизации выглядит крайне деспотичным.

Человек индо-буддийской традиции-цивилизации ждет освобождения от “пут” мира. Постулат о высшей справедливости кармы, воздающей каждому по заслугам, усиливает социальную пассивность индивида.

Китайско-конфуцианская (конфуцианско-дальневосточная) традиция-цивилизация основана на относительном безразличии к религии и характеризуется подчеркнутым вниманием к сфере социальной этики и политики. Как отмечает Л. С. Васильев, “патернализм в семье (культ предков) и обществе (культ старших), культура тяжелого повседневного труда, как физического, так и умственного, культ знаний и способностей способствовали воспитанию в человеке творческой энергии, инициативы и предприимчивости – тех самых качеств, которые столь нужны для достижения успеха в системе рыночно-частнособственнической европейского типа структуры”. [Васильев, 1995. С. 146]. В самом Китае при жестком социальном устройстве частнособственнические отношения были невозможны, но в других странах китайские меньшинства (хуацяо) достигали больших экономических успехов и процветания.

Для арабо-исламской и индо-буддийской цивилизации характерна ориентация на религиозную доктрину, на потусторонний мир, тогда как китайско-конфуцианская традиция обращена на успех в этом мире (в том числе, социальное продвижение в обществе). В связи с этим, считает Л. С. Васильев, наилучшие перспективы развития в современном мире у конфуцианской цивилизации. Автор статьи приходит к парадоксальному выводу: “Из всех трех великих цивилизаций Востока далее всего от европейской антично-христианской стоит наиболее близкая к ней по истокам, примыкающая к ней географически и сходная структурно (монотеизм) – исламская. Из двух других относительно ближе к европейской по ряду основных показателей находится дальневосточная, наиболее отдаленная и генетически ей чуждая”. [Васильев, 1995. С. 148].

Отметим, что в России ситуация несколько сложнее. Российская ментальность всегда отличалась высокой духовностью и толерантностью, поэтому христианская и исламская духовность редко входили в противоречие. Что же касается отношения к светской культуре и политике, то и тут действительно конфессиональные системы не всегда чувствовали созвучность с секуляризированными фрагментами общества.

Запад и Восток не всегда удачно взаимодействовали. Эти огромные социальные субъекты имели в истории те особенности менталитета, которые мешали диалогу.

Исследование типов взаимодействия ментальностей Востока и Запада разбирается в статье Б. С. Ерасова “Цивилизационные измерения модернизации. Концепции симбиоза, конфликта и синтеза культур Запада и Востока”. Как отмечает автор статьи, модернизационное воздействие Запада вызвало определенные общественные процессы на Востоке, отраженные в общественной мысли.

Первый тип взаимодействия – симбиоз – можно представить как минимальное взаимодействие,при котором поддерживается относительно независимое существование традиций и современности во взаимно изолированных сферах. Как отмечает Б. С. Ерасов, уже на протяжении более ста лет выдвигаются различные концепции сочетания западной и восточной культур через выделение наиболее существенных достижений. Такого рода концепции приобретали форму “соединить западную технику и восточную мораль”, “работу и молитву”, науку и человеческие ценности, рационализм и гуманизм и т. д. [Ерасов, 1998. С. 487]. Сосуществование этих достижений и принимает форму симбиоза.

Второй тип взаимодействия ментальностей Запада и Востока – конфликтноевзаимодействие. Уже с начала XX в., как в выступлениях азиатских, африканских и латиноамериканских идеологов, так и в научных исследованиях развертывается радикальная критика воздействия Запада на социокультурную сферу освободившихся стран. Как отмечает Б. С. Ерасов, видным выразителем такого рода идей стал М. К. Ганди. “Подвергая тотальной критике Западную цивилизацию (воплощенную в британской культуре и политике) прежде всего за ее чрезмерную материалистическую ориентацию, забвение духовных ценностей и атомизацию общества, М. К. Ганди полагал, что общество может в значительной степени обойтись без индустриализации, приводящей к деградации человека, без культа потребления, без классовой эксплуатации”. [Ерасов, 1998. С. 488].

Как отмечает Б. С. Ерасов, критика незападных мыслителей долгое время носила преимущественно религиозный, философски-теологический и идеологический характер. И хотя религия по-прежнему остается важным средством цивилизационного самосознания, с 60-х гг. эта критика все более “онаучивается” и облекается не столько в понятие самобытной духовности, сколько в понятия социальной философии и цивилизационной теории. [Ерасов, 1998. С. 488]. На наш взгляд, это происходит в связи с тем, что незападные мыслители хотят сделать свою аргументацию доступной для западного типа мышления.

Пример цивилизационного подхода мы находим в рассуждении профессора Тегеранского университета Д. Шайегана (в его статье “Вызовы современности и культурная идентичность.”[Shayegan, 1977]). По его мнению, в прошлом имел место плодотворный диалог между цивилизациями, в результате которого происходило создание великих культур Запада и Востока. Однако “вызов Нового времени” принципиально отличается от взаимодействия культур в прошлом, так как речь идет о тотальном противостоянии исходных принципов организации социального и индивидуального бытия. Для Запада это принципы исторической эволюции, отделенности души, существующей независимо как от чувственного воспринимаемого, природного, так и от сверхчувственного мира, примат воли и сведение мироздания к количественным характеристикам. Утвердившаяся здесь секуляризация мира означает и его деспиритуализацию, крайнюю объективизацию природы, из чего исходит сциентистское и техницистское отношение к миру. Принципиально иными являются принципы восточных цивилизаций. История здесь имеет священный характер и непосредственно связана с эсхатологией. Человеческие инстинкты и воля не принимаются за основные движущие силы истории. Напротив, как в исламе, так и в индуизме, им отводится подчиненное место или же они воспринимаются как тяжкое бремя, от которого необходимо избавиться.