Евгений Гусляров - Пётр Великий в жизни. Том второй

После того некоторое время царь как бы оставлял Алексея в покое. Очевидно, он раздумывал, колебался и не принимал ещё окончательного решения. В ноябре, после слишком усердного служения Бахусу на именинах адмирала Апраксина, Пётр так опасно заболел, что 2 декабря причастился святых тайн. Министры и сенаторы не отлучались и ночевали во дворце. Но Кикин дошёл до такой подозрительности, что не верил в серьёзную болезнь и внушал царевичу, будто отец притворяется… Разумеется, такое притворство приписывалось намерению узнать, как будут вести себя сын и его приверженцы в виду близкой кончины отца. Как бы то ни было, царь оправился и на Рождественский праздник вышел в церковь.

Иловайский Д.И. (1). С. 29-30

Во время тяжкой болезни батюшковой, говорил мне Александр Кикин: «Отец-де твой не болен тяжко, и он-де исповедывается и причащается нарочно, являя людем, что он гораздо болен, а всё притвор; а что причащается, у него-де закон на свою стать».

Из ответов царевича Алексея на розыске в Москве. Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 163

Проверить справедливость догадки Кикина мы не в состоянии, но замечательно, во всяком случае, какой взгляд составился о Петре между людьми, знавшими его.

Костомаров Н.И. (2). С. 16

Во время болезни отца Царевич посетил его только один раз.

Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 50

Оправившись от недуга, Пётр 19 января 1716 года снова написал сыну: «Последнее напоминание ещё. Понеже за своею болезнию доселе не мог резолюцию дать, ныне же на оное ответствую: письмо твоё на первое письмо моё я вычел, в котором только о наследстве воспоминаешь и кладёшь на волю мою то, что всегда и без того у меня. А для чего того не изъявил ответу, как в моём письме? ибо там о вольной негодности и неохоте к делу написано много более, нежели о слабости телесной, которую ты только одну воспоминаешь. Также, что я за то сколько лет недоволен тобою, то всё тут пренебрежено и не упомянуто, хотя и жестоко написано. Того ради разсуждаю, что не зело смотришь на отцово прещение. Что подвигло меня сие остатнее писать: ибо, когда ныне не боишься, то как по мне станешь завет хранить! Что же приносишь клятву, тому верить невозможно, для вышеписаннаго жестокосердия. К тому ж и Давидово слово: всяк человек ложь. Також хотяб и истинно хотел хранить, то возмогут тебя склонить и принудить большия бороды, которыя, ради тунеядства своего, ныне не во авантаже обретаются, к которым ты и ныне склонен зело. К тому ж, чем воздаёшь рождение отцу своему? Помогаешь ли в таких моих несносных печалях и трудах, достигши такого совершеннаго возраста? Ей, николи! Что всем известно есть, но паче ненавидишь дел моих, которыя я для людей народа своего, не жалея здоровья своего, делаю, и конечно по мне разорителем оных будешь. Того ради, так остаться, как желаешь быть, ни рыбою, ни мясом, невозможно; но, или отмени свой нрав и нелицемерно удостой себя наследником, или будь монах: ибо без сего дух мой спокоен быть не может, а особливо, что ныне мало здоров стал. На что, по получении сего, дай немедленно ответ или на письме, или самому мне на словах резолюцию. А буде того не учинишь, то я с тобою как с злодеем поступлю».

Бергман В. (1). Т. 4. С. 27-28

Чем же заключает Пётр свои словоизлития? «Отмени свой нрав и нелицемерно удостой себя наследником или будь монах, ибо без сего дух мой спокоен быть не может, а особливо что ныне мало здоров стал. На что по получении сего дай немедленно ответ или на письме, или самому мне на словах резолюцию. А буде того не учинишь, то я с тобою как с злодеем поступлю».

Как с злодеем поступлю! Слушатели! Предчувствуете ли роковую развязку? Слово вырвалось нечаянно – и сделалось новою ступенью в собственном сознании царя!

Погодин М.П. (1). С.435

Письмо сына почему-то не понравилось царю. Он о нём говорил с князем Василием Васильевичем Долгоруким, который, после этой беседы придя к Алексею, говорил ему: «Я тебя у отца с плахи снял»… Как видно, Пётр, раз решившись устранить Алексея от престолонаследия, должен был идти всё дальше и дальше. Отречение от права на престолонаследие не могло казаться достаточным обеспечением будущности России; Алексей в глазах весьма многих мог всё-таки оставаться законным претендентом; зато заключение в монастырь могло служить средством для достижения желанной цели, иначе «дух Петра не мог быть спокоен». Намёк в конце письма: «Я с тобой, как со злодеем, поступлю», служит комментарием к вышеупомянутому замечанию князя Долгорукого: «Я тебя у отца с плахи снял». Если оказывались недостаточно целесообразными формальное отречение от права престолонаследия или даже заключение царевича в монастырь, то оставалось для того, чтобы «дух царя мог быть спокоен», только одно – казнить царевича.

Брикнер А.Г. (1). Т. 1. C.330

Всё те же неуловимые казуистические требования; но теперь, по крайней мере, ясно высказывалось намерение царя запереть сына в монастырь и тем отрезать ему путь к наследованию престола.

Иловайский Д.И. (1). С. 30

Царевич помнил неоднократныя слова Кикина: «вить клобук не гвоздём к голове прибит», и по совещании с ним, отвечал отцу на другой день следующим письмом: «Милостивейший Государь-батюшко! Письмо ваше, писанное в 19 день сего месяца, я получил тогож дня поутру, на которое больше писать за болезнию своею не могу. Желаю монашескаго чина и прошу о сёмь милостиваго позволения. Раб ваш и непотребный сын Алексей».

Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 51

Друзья и приверженцы, между тем, внушали ему, что монастырь даже представляет безопасное убежище, в котором можно укрыться до поры до времени.

Иловайский Д.И. (1). С. 30

Чрез неделю Пётр отправился за границу, в Копенгаген, оттуда в Амстердам и Париж; за два дня до отъезда, был он у сына и нашёл его в постели, притворно больным. На вопрос отца: какую резолюцию взял? царевич клялся пред Богом, что ничего не желает, как только постричься. Пётр сказал: «Это молодому человеку не легко; одумайся, не спеша; потом пиши ко мне, что хочешь делать; а лучше бы взяться за прямую дорогу, нежели в чернцы. Подожду ещё полгода». Выражение «одумайся, не спеша» ободрило царевича. «Я и отложил вдаль», говорил он впоследствии.

Устрялов Н. (1). Т. VI. С. 52

В тот же день Царевич был на весёлой пирушке у Секретаря Михайлы Волкова.

Бергман В. Т. 4. С. 52

Тягостно предполагать в нём [Петре] лицемерие; не говорил ли он искренно? Так к чему ж было говорить! На что были Петру отвлечённые обещания: буду стараться, буду исправляться? Возьми его с собою просто и заставляй делать что угодно.

Видно, что в голове у Петра происходило смущение: он не знал, как ему кончить задуманное дело. Мысли сменялись и перепутывались.

Могу сообщить здесь, кстати, одно замечание Пушкина средь бесконечных наших споров с ним о Борисе Годунове, которого я всегда оправдывал, а он обвинял. «Неужели вы думаете, – сказал он мне однажды, – что человек сколько-нибудь нравственный, не злодей, может спокойно обдумывать преступный умысел? Нет, он всегда торопится от него прочь, удерживая только первую мысль, как она попалась; ему тяжко возвращаться к своему намерению, и он старается как бы скорее отделаться; он не может ничего додумывать. Вот почему Годунову не могли прийти в голову те соображения, коих вы теперь от него требуете. Вот почему не мог он приготовиться, чтоб отвечать вам по пунктам на ваши логические запросы».