Анна Богданова - Пять лет замужества. Условно

– Помогло! Спас-сительница ты моя! Проси, что х-хочешь! – теперь директор не икал, не рыгал – язык его заплетался, натыкаясь на зубы, расположенные в шахматном порядке, высовывался, будто ему места во рту не хватало, сворачивался в трубочку, пытался даже дотянуться до кончика носа.

– Сдайте мне за полцены в аренду помещение, где торговали дублёнками! – «спасительница» решила скостить вместо тридцати процентов пятьдесят. «Чего уж там мелочиться-то! » – подумала она.

– Неслыханно! Вот хамство! – взъелся бухгалтер.

– Молчать! Мазурик! – гневно, тяжело дыша, проговорил Акоп Акопович. – Обязуюсь... За пятьдесят процентов от стоимости сдаю! – директор собрал все свои силы, чтобы сказать это, и довольно развязно провёл ладонью по гладкой декольтированной почти до талии Анфисиной спине. – А вы – свидетели! – Колпаков ударил кулаком по столу и, уронив голову в вазочку с фруктами, моментально громоподобно захрапел.

– Наглость какая! Это ж какие потери! – не мог уняться бухгалтер, однако на сей раз он выразил своё негодование шёпотом, чуть слышно, почти одними губами.

– Танцевать хочу! Касьян, пригласи меня танцевать! – настаивала продавщица из отдела «Всё по десять рублей», и хотя речь её была ещё достаточно разборчивой, вид, а скорее выражение лица, не предвещали ничего хорошего – на нём застыло тупое удивление одновременно с ярко выраженной угрозой – мол, если сейчас меня не пригласят танцевать, разнесу весь этот паршивый клуб на кирпичики – так, что и в самом деле и молния вам засверкает, и искры посыплются. – Кась-я-ан! Пошли дрыгаться! Пошли!

– Нужно мне очень с тобой дрыгаться! Кривозубая! – отозвался охранник.

– Что?! Я спрашиваю, что ты сказал?

– Кривозубая! – Касьян никогда не отступался от своих слов. И что тут началось! Отвергнутая и оскорблённая женщина вдруг вскочила со стула и влепила обидчику такую сильную пощёчину, что, кажется, серьёзно повредила Касьяну челюсть. Затем схватила свой стул, подбросила его в воздух и пошла крушить всё вокруг. Остановить её не представляло ни малейшей возможности. Анфиса, не будь дурой, незаметно встала и улизнула в раздевалку, не дожидаясь разбирательства с охраной клуба «Искры и молнии», который в тот день, несомненно, оправдал своё название.

И тут в раздевалке, если можно так выразиться, на сцену нашего романа, наконец-то вышел Юрий Эразмов. Точнее не вышел, а влетел на нее, словно ураган – высокий, атлетически сложённый, с тёмной вихрастой головой, смуглый, с выразительными, почти чёрными глазами, какие обычно называют вишнями. Всё его существо говорило: «Я не могу ждать! Мне нужно всё и сразу! Немедленно! Сию же секунду! Жизнь и так короткая!»

– Девушка, а я за вами выбежал! Успел! Успел! Думаю, если ща застану её в раздевалке, моя будет, а не застану – стало быть, не судьба!

– Что это ещё за разговоры такие?! Что это за «моя»? Я вам что, мобильный телефон или шариковая ручка?

– Позвольте, позвольте! – и он, буквально вырвав из рук гардеробщика Анфисино пальто, с готовностью растопырил перед ней его рукава. – Да не обижайтесь вы! Я ведь не маньяк! Пойдёмте гулять! А? Пешком, к Москве-реке! Ночь-то какая! Ночь-то – волшебная!

– Да отстаньте вы от меня! Я по ночам не гуляю! Я сплю по ночам!

– Кто сказал, что сейчас ночь? Уже три часа утра! Утро на дворе! Кто ж по утрам спит? Пошли гулять, а? – и он схватил её за руку.

– Да отвяжись ты! – воскликнула Анфиса и, вырвавшись, кинулась на улицу ловить такси.

– Подожди! Постой! – он снова схватил её за руку.

– Не прикасайся ко мне! – процедила она сквозь зубы.

– Как тебя зовут? Скажи! Королева! Ну, чего тебе, жалко имя, что ли, своё назвать? – Анфиса молчала, стиснув губы, такси, как назло, не было, а к частнику садиться она побаивалась – мало ли что. Вообще наша героиня – человек осторожный, всегда обходит острые углы. – Спорим! Королева, спорим? Вот если ты со мной гулять пойти не согласишься, я сию секунду кидаюсь под машину. Говори, идёшь или нет?

– Нет! – рявкнула Анфиса, и Юрик Эразмов с невероятной готовностью встал посреди проезжей части – такое впечатление, будто он только того и ждал, что она ему откажет.

– Сумасшедший! Уйди с дороги!

– Пока не скажешь «да», так и буду стоять! – легкомысленно заявил он, и Распекаева, увидев приближающуюся фуру, крикнула что было сил:

– Да! Да! Пойду! – Нет, ну а что ей ещё оставалось делать? Спокойно смотреть, как человека давит длиннющая груженая фура? К тому же... К тому же, если честно, то героиню нашу чем-то привлёк этот бесшабашный, взрывной, отчаянный потомок Адама. Чем? Она так и не поняла этого до конца.

Тут надо сделать небольшое отступление, касающееся Анфисиных отношений с противоположным полом. Естественно, что внезапно появившийся в раздевалке клуба «Искры и молнии» Юрик Эразмов был не первым мужчиной в жизни нашей героини, но до знакомства с ним она ни с кем долго не встречалась, да и не влюблялась никогда. Её связи с мужчинами всегда носили больше рациональный характер и, если можно так выразиться, имели второе, потаённое дно – Анфиса бывала близка только с теми из них, кто мог бы ей в чём-то пригодиться, помочь, посодействовать, замолвить словечко.

Когда же необходимость в партнёре отпадала, из жизни Распекаевой исчезал и он сам – так, будто и не было его. Никогда Анфиса не страдала, не тосковала, не скучала по покинутому кавалеру. Да и некогда ей было – она пробиралась сквозь тернии бизнеса к его звёздам, торгуя по будням и скупая товар оптом по выходным на самом дешёвом рынке Москвы. Лишь после знакомства с Люсей Подлипкиной у нашей героини появилось больше времени и стало намного легче с закупкой товара.

Дело в том, что через неделю после буйного празднования Первомая в клубе «Искры и молнии» Анфиса заняла просторное помещение, где некогда продавались меха и дублёнки, а спустя ещё неделю приобрела старенький, но в хорошем состоянии «жигулёнок» шестой модели. И дело сразу пошло в гору: со среды по понедельник Люся стояла за прилавком, два первых дня недели были всецело посвящены закупке нижнего женского белья по смехотворным ценам. Теперь на рынок Анфису возил собственный водитель в лице благодарной и преданной Подлипкиной. Теперь героиня наша изыскивала дешёвые склады, где можно было бы ещё прикупить красивое недорогое бельё, придавала трусам и лифчикам товарный вид, упаковывая их в отдельные прозрачные пакетики, приклеивая к ним лейблы известных фирм – даже таких, которые никогда и не изготавливали нижнее женское бельё, а производили, например, одни только духи или с 1953 года шили исключительно джинсы. Однако над подобными мелочами никто из покупательниц не задумывался – узрев на бюстгальтере знаменитую торговую марку швейцарских часов, они, не колеблясь, выкладывали за него половинную стоимость самых качественных часов в мире – в действительности же они приобретали турецкий или китайский лифчик, сшитый в каком-нибудь грязном, антисанитарном подвале, кишмя кишащем крысами.