Елена Осокина - Золото для индустриализации. Торгсин

Эксперимент с продажей товаров на бытовое золото явно удался и выглядел столь многообещающим, что руководство перешло от экспериментальной к плановой деятельности. В апреле 1932 года появился пятилетний план работы Торгсина на 1933–1937 годы [112]. В отличие от планов развития народного хозяйства, которые шли по нарастающей, пятилетка Торгсина представляла затухающую кривую. После кратковременного взлета в 1933–1934 годах ожидалось падение валютных поступлений. Авторы плана объясняли ожидаемый взлет Торгсина «известными затруднениями и перебоями в снабжении», а затухание – улучшением жизни в СССР. Таким образом, с самого начала Торгсин задумывался как «кампания по эксплуатации голода» [113].

Планируемое затухание деятельности Торгсина как нельзя лучше показывает, что его создатели понимали, что главным источником его доходов будет не валюта иностранцев, а ценные накопления советских граждан. Поскольку эти накопления были ограничены и практически не пополнялись, опустошение золотых кубышек станет концом Торгсина. Интересная деталь: авторы пятилетнего плана считали, что «Торгсин должен в процессе своей деятельности извлечь всю массу золота», однако, по расчетам пятилетки, к 1937 году у населения еще оставались золотые накопления. Значит, предполагалась и вторая пятилетка? Жизнь показала, что планируемые темпы затухания торгсиновской пятилетки оказались заниженными. В действительности массовый голод привел к более скорому исчерпанию ценных сбережений населения. Первая торгсиновская пятилетка была завершена досрочно. У Торгсина не оказалось не только второй пятилетки, он не дожил и до конца первой, его закрыли в феврале 1936 года.

Первый, он же и последний, торгсиновский пятилетний план подтверждает уже отмеченную ранее неповоротливость руководства страны. Вне сферы Торгсина авторы плана оставили многие ценности – бриллианты, платину, произведения изобразительного искусства, серебро. Жизнь позже внесла коррективы в план. Тем не менее шаг был сделан серьезный. Теперь не только иностранцы, но и советские граждане могли платить в Торгсине иностранными деньгами – долларами, фунтами, марками, тугриками. Следует, правда, оговориться. Советским людям разрешалось платить только той иностранной валютой, которую они получили легально по переводам из-за границы. Без этой оговорки выходило бы, что правительство не возражало и против покупки валюты с рук на черном рынке. В действительности, однако, Торгсин не чинил препятствий, если люди приносили валюту, не подтвержденную денежным переводом. Правительство закрывало на это глаза. Специальное секретное распоряжение лишь требовало, чтобы подобные нарушения не афишировались.

Показателен в этой связи случай с объявлением на занавесе оперного театра в Одессе: «„ТОРГСИН“ отпускает товар всем гражданам за инвалюту». Правление Торгсина телеграммой (!) потребовало объявление снять. И вовсе не потому, что оно было на занавесе в оперном театре. В разъяснении к телеграмме говорилось: «Согласно имеющегося у Вас по этому вопросу секретного распоряжения, афишировать этот вид операций нельзя. Не возражая в принципе против рекламы на занавеси, срочно предлагаем изменить ее текст, указав примерно, что „Торгсин производит выдачу товаров из своих магазинов в Одессе и др. крупных городах гражданам за инвалюту, поступающую на их имя через Торгсин из-за границы“…» (курсив мой. – Е. О. ) [114].

Согласно пятилетнему плану, золото, включая монеты, изделия и лом, должно было играть главную роль в Торгсине. Даже к концу затухающей торгсиновской пятилетки и исчерпанию народных сбережений поступление золота не должно было опускаться ниже 60 % в общей сумме привлеченных валютных ценностей. Таким образом, торгсиновская пятилетка фактически подтвердила законность частного владения золотом – иметь и хранить его дома не являлось преступлением. Не ограничивалось и количество золота в частном владении. Более того, по смыслу написанного выходило, что чем больше золота было у людей, тем лучше – больше принесут в Торгсин. Следуя этой логике, хотя составители плана прямо и не говорили об этом, действия ОГПУ по изъятию золотых сбережений населения являлись незаконными.

В начале торговых операций на бытовое золото (декабрь 1931) у Торгсина было около 30 магазинов. Они работали в немногих наиболее крупных городах и портах. Но уже через год, к концу октября 1932 года, число торговых точек Торгсина выросло до 257, а к началу 1933 года превысило 400. Это значит, что за осень 1932 года был сделан скачок, почти равный предшествующему годовому развитию. Торговля Торгсина росла не только за счет числа магазинов, но и территориально. В марте 1932 года магазины Торгсина работали в 43 городах, в июле – в 130, в сентябре – в 180, а в конце октября – в 209 городах СССР [115]. Но это было только начало. Постановление Совнаркома предписывало Наркомфину отпустить в I квартале 1933 года 5 млн рублей на развитие деятельности Торгсина. К апрелю 1933 года правительство планировало увеличить число торгсиновских магазинов до 600, затем подняло эту цифру до 1000 [116]. Но и это повышенное задание было перевыполнено. В августе 1933 года у Торгсина было 1500 торговых точек, а его руководство просило у правительства разрешения открыть еще 250 магазинов [117]. В ответ Совнарком ассигновал из своего резерва 2,5 млн рублей на расширение торговой сети Торгсина [118]. Казалось бы, победная статистика, но цифры эти печальные. За победными реляциями Торгсина 1932–1933 годов скрывается голод.

Торгсин освоил сначала крупные города, которые стали форпостами для проникновения в глубинку. По мере расширения географии Торгсина складывалась его структура. Открытие магазина в крупном городе, как правило, значило создание конторы Торгсина: открылся магазин в Киеве – появилась Киевская контора, открылся в Казани – Казанская. Конторы затем развивались, открывая новые отделения Торгсина на подведомственной территории, которые со временем могли получить более высокий статус и стать самостоятельными конторами. Структура контор Торгсина повторяла общее административно-территориальное деление СССР первой половины 1930-х годов. Следуя ему, конторы подразделялись на городские, областные, краевые и республиканские. Весной 1932 года в Торгсине существовало 26 контор, через год их число выросло до 34, а к 1935 году достигло 40 [119].

Наиболее разветвленная сеть контор работала на территории Российской Федерации. Она сложилась уже к лету 1932 года. Помимо наиболее старых [120]Московской, Ленинградской и Северной (порт Архангельск), были созданы Ивановская (г. Иваново-Вознесенск), Западная (г. Смоленск), Воронежская (позже Центрально-Черноземная), Нижегородская (позже Горьковская), Нижне-Волжская (г. Сталинград), Средне-Волжская (г. Самара), а также Башкирская (г. Уфа) и Татарская (г. Казань) конторы. К концу 1933 года выделились самостоятельные Курская, Саратовская и Северо-Кавказская (г. Ростов-на-Дону) конторы [121].