Джеральд Даррелл - Мясной рулет (Встречи с животными)

Но превыше всего вы должны соблюдать одно правило: ваши животные должны быть счастливы. Как бы хорошо за ним ни ухаживали, дикое животное недолго проживет в неволе, если не будет довольно и счастливо. Конечно, это относится к взрослым, пойманным на свободе животным. Но время от времени к вам попадает детеныш, который, очевидно, после гибели матери бродил по лесу как неприкаянный. Отловив такого сиротку, готовьтесь к бесчисленным заботам и тревогам и не забывайте, что вам придется окружить малыша любовью и вниманием, чтобы он чувствовал себя в полной безопасности, ведь дня через два вы станете для него родной матерью и родным отцом и детеныш будет безгранично доверять вам и полностью от вас зависеть.

Порой это сильно осложняет жизнь. Мне приходилось быть приемным родителем шестерых звериных младенцев сразу, и дело это нешуточное. Достаточно того, что приходится вставать в три часа ночи, в полусне возиться с шестью разными бутылочками молока, стараясь разглядеть сквозь слипающиеся веки, сколько капель витамина и глюкозы куда капаешь, и заранее зная, что через три часа все придется повторить снова.

Как-то мы с женой поехали ловить животных в Парагвай - страну, лежащую в самом центре Южной Америки и напоминающую по форме коробку для обуви. Мы собрали там, в отдаленном районе Чако, чудесную коллекцию животных. В подобных экспедициях вас часто настигают не имеющие ни малейшего отношения к животным неприятности, которые нарушают ваши планы или всячески досаждают вам. Но, слава создателю, политика до тех пор не входила в их число. На этот раз, однако, парагвайцы решили, что пора устроить переворот, а нам пришлось из-за этого выпустить на волю почти всех животных и удирать в Аргентину на крошечном четырехместном самолетике.

Когда мы были совсем готовы к отступлению, в наш лагерь заглянул индеец с мешком, из которого неслись совершенно несусветные звуки. Это была какая-то помесь рыдающей виолончели с охрипшим ослом. Индеец развязал мешок и вывалил из него одно из самых прелестных маленьких животных, какое только мне приходилось видеть. Это была самочка гигантского муравьеда, не больше недели от роду. Размером она была примерно со спаниеля, шкурка у нее пепельно-серая с черным и белым, рыльце вытянуто в трубочку, а глазки крохотные и мутноватые. Индеец сказал, что поймал ее в лесу, где она бродила одна-одинешенька, жалобно и отрывисто подвывая. Должно быть, ее мать убил ягуар.

Этот младенец свалился нам на голову в самый неподходящий момент. Мы вот-вот должны были улетать, а самолет был почти игрушечный, так что приходилось расставаться почти со всем нашим скарбом, чтобы затолкать в самолет пять или шесть животных, которых мы твердо решили взять с собой. В такое время было чистейшим безумием обременять себя еще и увесистым сосунком-муравьедом, с которым нужно нянчиться и кормить из бутылочки! Но если даже позабыть про все сложности, я в жизни не слыхал, чтобы кто-нибудь пытался выкормить детеныша муравьеда из соски. Короче говоря, это было совершенно нереальное предприятие. Я было уже совсем утвердился в своем решении не брать его, но тут малышка, не переставая жалобно сигналить, как попавший в пробку автомобиль, наткнулась на мою ногу, взобралась ко мне на колени и, блаженно погукивая, уснула. Я молча заплатил индейцу запрошенную за нее цену. Так я стал приемным отцом одного из самых очаровательных детенышей на свете.

Трудности начались с первой минуты. У нас была бутылочка, но соски все вышли. К счастью, после тщательного прочесывания деревни - дом за домом - мы раскопали одну-единственную соску, невообразимо древнюю и чудовищно грязную. После нескольких проб и ошибок малышка приспособилась к бутылочке гораздо лучше, чем я смел надеяться, но тем не менее кормление оказалось крайне болезненной процедурой.

Детеныши муравьеда в столь нежном возрасте обычно ездят верхом на спине матери, цепляясь за нее, и раз уж мы стали, так сказать, родителями малышки, она то и дело норовила оседлать кого-нибудь из нас. Когти у нее были дюйма три в длину, и, когда она карабкалась наверх, хватка у нее была железная. Посасывая соску, она обычно тремя лапами любовно обхватывала вашу ногу, а четвертой держалась за палец, ритмически сжимая его изо всех сил, - видно, ей казалось, что так легче выдоить побольше молока из бутылочки. Под конец каждой кормежки вы чувствовали себя так, словно побывали в когтях у медведя-гризли, а пальцы вам прищемили дверью.

Первые дни я носил ее на себе, чтобы она успокоилась. Она больше всего любила лежать у меня на шее - длинный нос свешивается с одной стороны, а роскошный хвост - с другой: живая горжетка. Но стоило мне пошевелиться, как она в панике цеплялась за меня, и это было чертовски больно. Когда четвертая рубашка превратилась в лохмотья, я решил, что придется подыскать себе какую-нибудь замену, и набил соломой мешок - пусть цепляется за него. Она без капризов приняла его и теперь между кормежками лежала у себя в клетке, нежно ухватившись за свою поддельную маму. Мы уже назвали крошку Сарой, но, после того как она стала неразлучна с мешком, набитым соломой, мы дали ей еще и прозвище - Сара Мешочница.

Сара была образцовым младенцем. Между кормежками она тихонько полеживала на своем мешке, время от времени зевая и высовывая липкий серовато-розовый язык длиной дюймов в двенадцать. Когда же ей давали бутылочку, она присасывалась к ней с такой силой, что соска вскоре превратилась из красной в бледно-розовую и свисала, как тряпка, с горлышка бутылки, а в дырочку на конце свободно входила спичка.

Когда мы поспешно покидали Парагвай на том самом ненадежном самолетике, Сара всю дорогу проспала на коленях у жены, сладко похрапывая и время от времени пуская пузыри из липкой слюны.

Прибыв в Буэнос-Айрес, мы первым делом решили порадовать Сару. Мы сделаем ей сюрприз - подарим новехонькую, блестящую соску! Сколько сил мы потратили, перебирая соски, чтобы выбрать одну самого подходящего размера, формы и цвета, а потом мы водрузили ее на бутылку и поднесли Саре. Она была шокирована. Заливисто загудела при одном намеке на подмену соски и точным боковым ударом вышибла бутылку у меня из рук. Она сменила гнев на милость и согласилась есть только после того, как мы надели на бутылку старую, потрепанную соску. С тех пор Сара с нею не расставалась; после нашего возвращения в Англию она еще много месяцев не отдавала ее.

В Буэнос-Айресе мы поместили животных в пустующем доме на окраине. До центра города, где мы жили сами, было полчаса езды на такси, и нам приходилось проделывать этот путь по два, а то и по три раза в день. Очень скоро мы убедились, что вскармливание детеныша муравьеда абсолютно несовместимо со светской жизнью. Вам никогда не приходилось объяснять хозяйке дома, почему вы выскакиваете из-за стола в самом разгаре званого обеда, - мол, надо покормить сосунка-муравьеда? В конце концов наши друзья отчаялись и капитулировали. Они вначале звонили по телефону и справлялись, когда мы кормим Сару, а уж потом приглашали нас в гости.