Нина Молева - Сторожи Москвы

Ждать смены правлений. Сочувствия. Милосердия. Простого безразличия к тому, что с годами теряло свое значение и остроту. Иногда в монастыре появлялись высокие посетители, даже члены царской семьи. На имя узницы приходили от неизвестных лиц значительные денежные суммы. Но гости исчезали, а деньги по-прежнему тратить было не на что. Границы мирка оставались неизменными – при Екатерине II, Павле I, Александре I.

И ответом становится обет молчания, который принимает неизвестная – сухощавая невысокая женщина со следами былой красоты и горделивой осанкой привыкшего повелевать человека. Молчаливая по натуре, она с годами не потеряла лишь одной особенности – панического страха перед скрипом дверей, неожиданно возникавшими в полутьме тенями. Некому войти, некого ждать, и все же… Воспоминания о ее рассказах – всего лишь плод фантазии старавшихся придать себе значительности потомков.

Она понимала – нужен конец. Ее конец. «Натуральный». Благопристойный. С соблюдением всех предположенных монашеским чином обрядов. Чтобы все встало на свои места.

Тридцать восемь лет заключения в этих же стенах жены царевича Ивана Ивановича закончились торжественным ее погребением в Вознесенском монастыре Кремля – усыпальнице всех женщин царского дома. Тридцать три года Салтычихи – похоронами в Донском монастыре, где погребали всех Салтыковых. Инокиню Досифею ждал еще более пышный обряд похорон в Новоспасском монастыре, былой усыпальнице семьи Романовых, которую они не переставали почитать и ценить. С участием всего высшего московского духовенства – пусть и заменил якобы заболевшего митрополита его викарий. Главнокомандующего Москвы, многочисленной знати – если и не приехавшей лично, то приславшей для похоронной процессии свои украшенные фамильными гербами экипажи. Погребальный «кондукт» безвестной инокини растянулся едва ли не на полверсты. Ее могила стала местом всеобщих посещений.

И невольный вопрос: непредвиденные обстоятельства или заранее задуманный и срежиссированный эффект? Чего не ждали и на что именно рассчитывали те, кто должен был проводить в последний путь навеки замолчавшую Досифею?

Нет сомнений, неожиданности были. Не могли не быть. И все же никаких сведений о погребении ивановской монахини в Тайный сыск не поступило. Никаких докладов высшему петербургскому начальству и самому Александру I не последовало. Значит, задуманный результат был достигнут. Обе столицы имели возможность убедиться, что не стало подлинной дочери императрицы Елизаветы Петровны, пусть открыто и не названной, зато погребенной со всеми необходимыми почестями. Иначе говоря, можно с достаточной уверенностью сказать: вместе с инокиней Ивановского монастыря старицей Досифеей ушла из жизни Августа Тимофеевна, условно называвшаяся княжной Таракановой.

Пожар 1812 года, казалось, навсегда положил конец истории монастыря. Разрушения и потери были настолько значительны, что последовало предписание о закрытии обители. Кельи превратили в квартиры для служащих Синодальной типографии, той самой, которая по указу Петра открылась в 1721 году рядом с Заиконоспасским монастырем, на Никольской улице, в помещении бывшего Печатного двора. В течение всего XVIII и начала XIX веков это была крупнейшая московская типография, подчинявшаяся Синоду и печатавшая главным образом богослужебные книги и труды по богословию. В 1814 году для нее возводится на той же Никольской улице поныне существующее здание в псевдоготическом стиле по проекту архитектора И. Л. Мироновского, который участвует и в переделке келий Ивановского монастыря.

Одной из достопримечательностей упраздненного монастыря становится знаменитая московская шерстяная ярмарка, на которую раз в год свозилась крестьянами шерстяная пряжа. Торговля происходила в стенах монастыря, тогда как связанные с ярмаркой многочисленные развлечения – карусели, балаганы, «туманные картины» располагались на эти несколько дней на Варварской (ныне – Славянская) площади. Ярмарка собирала почти исключительно женщин и поэтому называлась Ивановской бабьей.

Вступление на престол Александра II ознаменовалось не только созданием музея – «Дома бояр Романовых», но и восстановлением Ивановского монастыря. Строительство монастырского ансамбля поручается архитектору Михаилу Доримедонтовичу Быковскому, ученику Д. И. Джилярди. С 1831 года Быковский преподавал в Московском дворцовом архитектурном училище (с 1836 года – директор), участвовал в создании Художественных классов, заложивших основание Московскому училищу живописи, ваяния и зодчества. Ему принадлежал начальный вариант здания Биржи на Ильинке. Ансамбль Ивановского монастыря возводился архитектором в течение почти двадцати лет (1860–1879).

От старых сооружений ко времени строительства Быковского существовал только древний собор, ставший обыкновенной приходской церковью, и корпус келий первой половины XVIII века, надстроенный вторым этажом, вдоль западной границы монастыря.

По предположению архитекторов-реставраторов, в грандиозном новом соборе могли быть использованы подклеты старого здания. Подклет современных кельям жилых «палаток» монастырского причта сохранен в новом здании того же назначения.

Архитектор нашел очень эффектное решение ансамбля с величественным, фланкированным двумя башнями-колокольнями входом, к сожалению, в настоящем своем виде испорченным соединившей колокольни стеной. В соборе использованы элементы архитектуры Ренессанса и романского стиля, тогда как во внутренних двориках Быковский обратился к системе открытых арочных галерей, связывающих здания. Эта система заимствована из древних ансамблей Ростова Великого. Перепад рельефа удачно использован в композиции замкнутого южного двора, над которым возвышается крупный объем собора. Могучий купол собора стал важным элементом в композиции этой части Москвы. В настоящее время ансамбль начал восстанавливаться.

Располагавшийся в нынешнем Большом Златоустинском переулке, монастырь этот во многом остался загадкой для историков. Одними высказывалось предположение, что своим основанием он обязан торговым гостям, заложившим его еще в XIV веке. Другие стояли на том, что основателем обители стал великий князь московский Иван III. Именно он построил в монастыре каменную церковь вместо ранее существовавшей деревянной, которую перенесли в бывший Покровский монастырь, что в Садех, и произошло это в 1479 году. Ему же приписывается и учреждение в обители игуменства.