Дмитрий Немельштейн - Закономерности и метаморфозы этногенеза. Пять очерков о закономерностях взросления народов

Чем бы мне ещё хотелось предварить дальнейшие рассуждения: попросить читателя избегать болезненных комплексов по поводу конкретных фактов или событий, которые в моём изложении могут показаться не совсем адекватными его собственным представлениям. Комплексов же таких существует немало, и все они связаны с процессом взросления (развития) этноса. Любого этноса, даже такого, который давно пережил свой пассионарный подъём. Возьмём, например, такие вечные занозы этнического сознания, как комплекс нарочитого удревнения национальной истории и комплекс ареала обитания .

Этот комплекс выражается в перенесении признаков более поздних общественных формаций в патриархальные времена: старейшины родов объявляются феодалами, частный способ землевладения объявляется превалирующим и т. д. Данный комплекс вызывается чувством подсознательного неприятия того факта, что какие-то другие этносы по уровню социально-политического развития могут опережать твой собственный. Этот комплекс – всё тот же признак этнического роста. И чем стремительнее взросление этноса, тем явственнее проступает этот признак. Таким образом, момент бурного роста провоцирует появление этого комплекса, а затем уже сам этот комплекс вызывает стремление этноса к росту, а, следовательно, и к действительному, а не надуманному обретению новых черт, характерных для более зрелых народов. Комплекс этот, возникающий на определённом этапе взросления этноса, а именно, на завершающей стадии формирования государственности, естественен, продуктивен и… безоснователен. Часто его не в состоянии избежать даже наиболее передовые и образованные представители того или иного молодого этноса. В то же время надо хорошо осознавать, что у молодого здорового этноса, как у всякого молодого здорового организма, есть свои бесспорные преимущества, которыми не обладает этнос более старый и, нередко, больной. Потому что, если молодой этнос научится преодолевать те препятствия, которые возникают на его пути, и избежит, благодаря мудрости своих лидеров, тех катастрофических сдвигов, которые могут затормозить или вовсе прервать его развитие, то он обеспечит себе длительную и полноценную жизнь на столетия и столетия. И уже ему самому придётся «наблюдать» на протяжении 800—1000 лет (которые он, будучи весьма общественно развитым, при благоприятных условиях проживёт) умирание более зрелых, окончательно одряхлевших этносов. Тех, которые некогда были его сильными и энергичными соседями, в прошлом стоящими на более высокой ступени общественного развития. А также быть свидетелем появления на свет этносов-младенцев. Тех, которые придут на смену ему самому.

Теперь позволю себе сделать несколько замечаний по поводу комплекса ареала обитания. Все этносы (особенно переживающие пассионарный подъём) находятся в состоянии непрерывного движения. Это движение непосредственно связано с взрослением этноса и предполагает освоение этносом новых территорий. (Также и одряхление этноса связано с утратой им каких-то территорий.) Освоение это может осуществляться в различных формах, и я называю этот процесс территориально-хозяйственной экспансией. Без такой формы движения, как территориально-хозяйственная экспансия, немыслимо нормальное развитие этноса. Бездвижный, ни на что не реагирующий этнос – это этнос-изолят, этнос-реликт, этнос-персистент. Он подобен живому, часто вполне здоровому семени, которое, тем не менее, не может развиваться, и не развивается, пока не будут созданы соответствующие условия. Но начало роста знаменует и стремление этноса к освоению новых хозяйственных пространств, а это, в свою очередь, есть свидетельство его здоровья и силы. И комплексовать по поводу того, что твой этнос, живший на весьма ограниченном пространстве в далёкие исторические времена, затем освоил (в том числе и с помощью оружия) новую территорию, доказывать, что это не так, и что твой родной этнос миролюбиво проживал на ныне освоенном пространстве вечно – по меньшей мере, некорректно, тем более в свете современных научных знаний. Все без исключения развивающиеся, взрослеющие этносы расширяли, по мере сил, ареал своего обитания. Эта пульсация, по существу, непрерывна. Молодые этносы теснят старые. Старые – дряхлеют, теряют занимаемые ими пространства и умирают, успев, нередко, дать потомство в виде новых этнических образований, которые, в свою очередь, взрослеют, развиваются и вновь начинают теснить своих постаревших соседей. В этом непрерывном взаимодействии этносы и рождаются, и умирают. Без этого существование этносов вообще немыслимо. Таким образом, факт территориально-хозяйственной экспансии – естественный и неотъемлемый признак здорового, молодого развивающегося этноса, способного бороться за своё существование. Кому-то эти мысли могут показаться негуманными и даже кощунственными. Но таковыми они могут показаться только человеку, живущему в мире ложных представлений о процессе развития этнических общностей, как о процессе, не имеющем отношения к развитию живой природы.

И всё же, сегодня роль сознательного в этногенезе как будто значительно важнее, чем когда бы то ни было. Во-первых , потому, что понимание закономерностей этногенеза позволяет предвидеть последствия этого процесса на определённых его этапах и, следовательно, во-вторых , регулировать, насколько это возможно, его ход, избегая наиболее ужасающих сценариев. Хотелось бы, чтобы такое понимание было присуще каждому этническому лидеру. Увы, практика редко оправдывает подобные надежды.

До последнего времени, то есть, до появления науки об этногенезе, писаная история, предоставляющая нам многочисленные факты из жизни народов в разные времена и в разных географических условиях, почти никогда не удосуживалась в калейдоскопе инициируемых человеком событий обнаружить в себе некие закономерности, по которым развивается вся остальная природа. Почему? Думается, что именно в момент, когда появилось первое описание человеком определённого события, появилось и ощущение надприродности человека. Человек абстрагировал себя от природы, оставаясь на самом деле, её неотъемлемой частью. И только сейчас, когда человек основательно разбил свой лоб о непреодолимую стену космического пространства, осознал всю свою слабость и, наконец, полную зависимость от природы, он заметил, что законы развития человеческих сообществ суть те же, что и законы развития любого другого вида животного и растительного мира. Исходя из этого, можно ли согласиться с Л. Н. Гумилёвым, когда он не связывает процесс социально-экономического развития с процессом этногенеза, говорит, что этногенез не зависит от уровня развития производительных сил и не связан с общественно-экономическими отношениями? Он утверждает, что «пассионарные подъёмы и спады не влияют на социальное развитие человечества, если понимать под этим смену общественно-экономических формаций» [11, с.288]. Здесь он совершает ту же ошибку, что и множество его оппонентов, которых он критикует, – только с противоположным знаком. И если они низводили биологическую компоненту в общем процессе развития человечества до ничтожно малой величины и возвеличивали социальную составляющую этого процесса, которую отделяли от явлений природы, то он делает всё наоборот. Он низводит социальные процессы с пьедестала, отделяя их от процесса естественного развития этносов, то есть исключает социальную составляющую из череды природных явлений и фактически представляет её также чем-то надприродным. На самом же деле, любые социальные процессы совершенно естественны и являются частью общеприродных процессов развития. Это обычные элементы естественного развития этносов, органически вплетённые в ткань этногенеза и активно влияющие на его ход. Таким образом, уровень развития (естественного взросления) этносов напрямую зависит от уровня усваиваемых и усвоенных этносом хозяйственных отношений. Поэтому я смею утверждать, что пассионарные подъёмы (и спады) связаны с социально-хозяйственной деятельностью этносов, а, в случае благоприятного этноразвития, целиком и полностью зависят от этой деятельности. Вне природы, сотворённой Господом, никто и ничто не существует; всё, и даже то, что находится за пределами нашего понимания – БОЖИЙ МИР, в канву которого вплетена нескончаемая совокупность процессов и явлений, а те, которые связаны с человеком и человечеством, а значит с любым этносом, не более и не менее, чем те, которые связаны с какой-нибудь полевой ромашкой (да простят меня возгордившиеся дети рода человеческого). Этногенез немыслим без его социальной составляющей. Без этой составляющей нет фактора развития этноса вообще. Отделять же одно от другого можно только с методологической целью, используя анализ частей как метод исследования целого.