А. Иванов - Многоликое средневековье

Да, это дикое исступление флагеллантов, это неотразимое влияние их было также своего рода эпидемией. И немало жертв уносила она. Она собирала их из-под уютного бюргерского крова, из светлой девичьей горницы, собирала их от плуга, с пастбища, собирала даже из-под церковных сводов - служителей церкви. Многие уходили, но возвращались назад немногие, да и те - истерзанные, измученные…

Городские увеселения

Душно было горожанину в узких, нередко полутемных улицах его города. Из улиц его тянуло на площадь, на кладбище, бывшее любимым местом прогулок (см. выше), но все же это был город. Те садики, которые разводились при частных домах, были весьма бедны, так как не было главных условий для их преуспевания: простора и света. Недостаток места не дозволял разбить сад в черте города, и потому такие более просторные сады разводились за городскими стенами. Душно было горожанину. Прохладным вечером он с наслаждением садился на скамейку перед своим домом, задумчиво следил за наступлением сумерек, приветствовал перв)то засветившуюся в синеве небесной звездочку или беседовал со своими соседями, В праздничное время он спешил в свой загородный сад. Но все же этого было слишком мало, чтобы вознаградить его за долгую и тяжелую разлуку с природой. А любовь к природе жила в его груди. И как же трепетало сердце его, когда наступала весна, когда солнышко сильнее пригревало, когда раздавался первый крик аиста, расцветала первая фиалка и небеса как будто улыбались. Радостно покидал он свой город и шел в поле встречать весну. Великий германский поэт (Гете) заставляет своего героя Фауста любоваться с возвышения на долину, переполненную разряженными горожанами, справляющими здесь, под открытым небом, светлый праздник и совпавшее с ним начало весны. Фауст говорит своему товарищу:

Взгляни-ка отсюда на город, в долину; Смотри, как из темных глубоких ворот В нарядных костюмах выходит народ. Как рад он! А радости знаешь причину? Все празднуют день Воскресенья Господня; Они ведь и сами воскресли сегодня: Из душных покоев, из низких домов, Из улиц, гнетущих своей теснотою, Из горниц рабочих, от ткацких станков, Из храмов с таинственной их полутьмою На свет, на раздолье явились они! Сегодня их праздник! С какой быстротою Толпа разбрелась по долине! Взгляни, Как весело движутся эти ладьи… А вон - переполнен живою толпою Последний отчалил челнок. Вдалеке На горных тропинках, чуть видных отсюда, Пестреют их платья; сюда по реке Доносится шум деревенского люда. И старый, и малый - довольны одним, Здесь я человек, щесьмоф я быть им.

Праздник весны сопровождался особым обрядом. Горожане несли с собой в поле соломенное чучело, изображавшее зиму или смерть, и здесь или топили его, или бросали в костер. Вся эта церемония сопровождалась весенними песнями. Вот точный перевод одной из них:

Весна, весна пришла! Пойдемте в сад и в поле Весну встречать на воле; За этими кустами Разбудим лето сами!

Мы зиму полонили, Шестом ее прибили… Эй, палки поднимай, Глаза ей выбивай!

Во Франкфурте зажиточная и знатная молодежь по-своему провожала зиму. Дело происходило в самом городе. Нарядившись в белые купальные костюмы, они носили по городским улицам одного из своих товарищей на носилках, покрытых соломой. Товарищ должен был изображать скончавшуюся зиму, а все остальные представляли похоронную процессию. Обойдя город, они заканчивали свое празднество в каком-либо погребе за кружками вина, пели и плясали.

Особенно чествовали везде первое число мая-месяца. Во многих городах этот древний народный праздник справлялся с особенными церемониями. В этот день буквально наступало царство цветов. Цветы и зелень были всюду: и в церквях, и в домах, и на одеждах. Молодежь выбирала из своей среды распорядителя майского праздника, так называемого «майского графа или короля». Махккий граф выбирал себе из девушек «майну» (Maim). В лесу рубили деревцо, привозили его на место потехи, устанавливали там, и вокруг этого «майского дерева» царило бесконечное веселье, в котором принимали участие и старый, и малый. В других местах избранный майским графом, в сопровождении своей тут же составившейся свиты, выезжал из города в соседнюю деревню. В лесу нарубался целый воз березок. Срубали их в присутствии майского графа и его свиты. Когда воз со свежей зеленью выезжал из лесу, на дороге нападала на него и отбивала его толпа горожан. Это должно было означать, что лето завоевано, что оно в их власти. Тут же зелень расхватывалась присутствующими, как какая-то драгоценность. Обыкновенно майский праздник сопровождался стрельбой в цель. Цех стрелков, разумеется, старался в этом случае отличиться на славу. Призы, раздававшиеся самым ловким стрелкам, состояли из серебряных ложек и других предметов из того же металла. Общество стрелков рейнских городов приглашало иногда на свои праздники жителей соседних больших городов.

Чрезвычайно интересно праздновался также Иванов день - древнейший праздник во славу Солнца. В это время, по древним верованиям, благословение проносится над каждой нивой, как благодатный ветерок, чудодейственные силы изливаются во всей своей полноте. Ночь перед этим днем горожанин проводил за городом. Когда наступали сумерки, на возвышенных местах разводились костры - «Ивановы огни», на высоком берегу реки зажигались деревянные обручи и скатывались вниз, к воде. Остававшиеся на эту ночь в городе также веселились. На городских площадях зажигали костры, через них перескакивали, вокруг них танцевали. Знаменитый итальянец Петрарка описывает подобное празднество, бывшее в Кельне. Когда, говорит он, наступили сумерки, из узких городских улиц потянулись к Рейну толпы женщин. Они были одеты в праздничные платья, украшены в изобилии благоухающими травами и цветами. Они двигались, бормоча какие-то странные, непонятные слова. Двигающаяся вереница спускается, наконец, к самой реке, и каждая из участниц процессии умывает себе руки речной водой. Петрарка удивлялся этому обычаю и не мог правильно истолковать его. Между тем, символическое значение его очевидно. Умывая руки в реке, несущей свои воды, а также и те капельки, которые падают с умываемых рук, в далекое море, женщины как бы смывали прочь всякое горе, всякие бедствия, заставляя реку уносить их подальше от города, от их жилищ, от их семейных очагов. В том же городе перед Ивановым днем появлялись на базаре пробуравленные со всех сторон глиняные горшки. Эти горшки быстро раскупались девупщами-горожанками. Наполнив их высушенными лепестками роз, девушки вешали горшки где-нибудь повыше, над балконом, под кровлей. Наступал, наконец, ожидаемый вечер, и они зажигали их, как фонари. Был еще обычай кидать в огонь разные травы и при этом приговаривать, чтобы, подобно сгораемой траве, сгорело и всякое горе.