А. Иванов - Многоликое средневековье

– Я уж ослеплен им, - отвечал Эли, - да разве есть еще что-нибудь?

Эли в простодушии воображал, что весь замок заключается в этой огромной и блестящей зале. Балдуин улыбнулся и повел своего спутника в другие помещения. Удивлению и восторгам Эли не было пределов.

– А что, - спросил Балдуин крестьянина, рассматривавшего блестящие украшения замка, - не пожелал ли бы ты вместо фермы жить здесь, в этом замке?

– Может быть, господин, пожелал бы, если бы я был барином, - отвечал Эли, улыбаясь, - но ведь это дворец государя, что нам смотреть так высоко? Посмотрим лучше на то, что лежит у наших ног. Что я стал бы здесь делать? Я не рожден для того, чтобы ходить по золоту, и глаза мои не вынесли бы такого блеска.

– И ты будешь вполне счастлив в своей маленькой ферме? - спросил Балдуин.

– О, я был бы счастливейшим из людей, если бы обладал ею! А как бы счастлива была моя жена! Я не имел бы над собой никакого другого господина, кроме господина графа фландрского. Раз в году я приходил бы сюда, в это чудное место, чтобы вносить арендную плату. А если бы мне удалось хоть раз повидать самого господина графа, мое счастье было бы безгранично.

– А ты хотел бы повидать своего государя? - спросил Балдуин.

– Кто же не будет испытывать радости при виде того, кто так заботится о благополучии страны, о правосудии, кто старается уменьшить число несчастных и даровать нам хорошие законы?

– Если ты так любишь его, - отвечал взволнованный Балдуин, - я могу тебя сейчас же привести к нему.

– Только не сейчас, - пробормотал заробевший Эли.

– Не бойся, - возразил Балдуин, - он не более горд, чем я. Иди за мной. Я покажу тебе весь двор в полном собрании, а посреди него - Балдуина IX, графа Фландрии и Геннегау.

Нечего было делать, приходилось слушаться.

– У меня сердце бьется, когда я только думаю об этом, ну, да ничего: я верю вам. Это большое счастье - увидеть весь двор! А монсеньор граф, должно быть, одет весь в золото? - спросил Эли у Балдуина.

– Совсем нет, - отвечал последний, - он ничем не отличается от своих придворных, он даже редко одевается так роскошно, как люди, составляющие его двор.

– Ну вот, - отвечал Эли, останавливаясь, - как же я узнаю его?

– По тому необыкновенному почтению, которое будет ему оказано: все встанут при его входе.

После этого Балдуин взял Эли за руку и ввел его в богатую залу, в которой собрались все придворные. Там были графы, бароны, маркизы, рыцари, судьи, пажи, дамы. Кругом сверкали золотые украшения, виднелся шелк и бархат, играли драгоценные камни. При входе Валдуина с Эли все находившиеся в зале поднялись со своих мест, все приветствовали вошедшего, а дамы сделали глубокий реверанс. Эли в смущении искал глазами своего повелителя и наконец заметил, что все приветствия направлены в ту сторону, где стоял он со своим спутником. Тут он понял все.

– Господи, Иисусе Христе, - сказал он, обращаясь к Бал-дуину, - да это вы, монсенъор?..

– Это я, - отвечал Балдуин, поднимая Эли, павшего перед ним на колени. - Рыцари, - обратился он после этого к присутствующим, - вот тот, кто спас мне вчера жизнь. Б случае надобности окажите ему всякое содействие.

Рыцари и дамы направились в сторону Эли, пожимали ему руки, обращались к нему с поздравлениями. Бедный Эли совершенно растерялся. Ему казалось, что все происходившее было только чудесным, волшебным сном. В то же время он начал опасаться за то, что так запросто обращался с государем.

По приказанию Балдуина Эли отвели в соседнюю комнату, где надели на него новое платье, и только после переодевания привели его снова к Балдуину. Последний вручил ему в левую руку горсть золотых монет, а в правую - кусок пергамента.

– Что это такое? - спросил Эли боязливо у окружающих,

показывая на пергамент. Ему объяснили, что это грамота,

которая передает ему ферму, но не в аренду, а в полную и

наследственную собственность под условием быть верным

вассалом графа и ежегодно являться к нему для изъявления

покорности с цепом на шее в те дни, которые будут годовщинами его встречи с государем.

Описать восторг Эли, описать испытанные им чувства - невозможно. Он не шел домой, а летел, как бы несомый незримыми крыльями; ему казалось, что он не ступает ногами по земле. Его проводили до фермы четыре уполномоченных на это лица и ввели его во владение фермой. Сновидения жены Эли стали действительностью. Она украсила цеп своего мужа цветами: с этих пор цеп сделался лучшим украшением дома.

Впоследствии город Брюгге так расширился, что бывшая собственность доброго крестьянина Эли вошла в его черту. Небольшая улица, находившаяся в соседстве с бывшей фермой Эли, долгое время после того называлась улицей Цепа (Vlegel-Straet).

Средневековая легенда, нами пересказанная, послужила образцом для многих позднейших повествований на подобную же тему.