А. Иванов - Многоликое средневековье

У Шиллера есть превосходное стихотворение, как бы навеянное средневековыми сагами о Деве весны. Вот оно.

В одном пастушеском селеньи, Где жили дети нищеты, При первом жаворонков пеньи Являлась дева красоты.

И край неведомым остался, Где эта дева рождена, И самый след ее терялся, Лишь удалялася она.

Она блаженство сообщала, Стремились все навстречу к ней, Но неприступность отдаляла Сближенья ищущих людей.

Она с собою приносила Цветы, что были взращены Огнем не нашего светила, Природой лучшей стороны.

И ручки девы всем делили: Плоды цветы другим,

Привожу его в своем переводе.

И стар, и молод уходили С дарами, выданными им.

С приветом всех она дарила, Но для возлюбленной четы Дары прекрасней приносила И ароматнее цветы.

Остатки древних праздников в честь богини весны сохранились в различных местах Германии до настоящего времени. В Гессене (недалеко от Мейснера) возвышается скала в 80 футов высоты; внизу ее - пещера. Здесь совершались когда-то веселые весенние празднества. И до сих пор на второй день Пасхи приходят сюда ежегодно парни и девушки из соседних деревень с венками, сплетенными из весенних цветов, пьют воду из соседнего источника и уносят ее с собой в кувшинах домой.

Постепенно языческий праздник весны слился с христианским праздником светлого Христова Воскресенья. Во время Пасхи стали праздновать не только победу Спасителя над смертью, не только его блистательное Воскресение, но и победу весны над зимой, победу света над сумраком, тепла над холодом. Именно этот смысл и следует искать в тех обычаях, которые были в силе до недавнего времени и господствовали в средние века. Так, например, праздник Пасхи, праздник весны ознаменовывался, между прочим, зажиганием ярких огней на холмах и горах, особенно в тех местностях, где жили саксы, долее других германских народов оставшиеся верными язычеству. Местные крестьяне делали, кроме того, факелы из молодых буков, расщепляли их в верхней части и закладывали туда стружки; с этими факелами в руках они совершали целые процессии. Занимались также прыганьем через костры, скатывали с покатостей зажженные обручи, а по окончании торжества старались унести с собой остатки факелов, так как думали, что они приносят дому всякое счастье и

благополучие. Из других обычаев, совершавшихся в ту же пору, обращают на себя особенное внимание сжигание зимы, танцы с мечами, борьба между летом и зимой. Первый обычай состоял в том, что сделанную из соломы куклу, которая изображала собой зиму, сжигали на костре при всеобщем ликовании. Танцы с мечами представляли эффектное зрелище. Танцоры в количестве 16-20 человек являлись в условленное место в белых шляпах и белых же рубахах; шляпы украшали пестрыми лентами, обвивали ими и руки, а на ноги, как раз над коленями, навешивали бубенчики, которые должны были производить во время движения своеобразный шум. В руках танцоров находились мечи, Эти танцы были опасны и не всегда кончались благополучно. Борьба между летом и зимой производилась таким образом. Выступали друг против друга два парня, из которых один наряжался летом, а другой - зимой: лето покрывало себя плющом или барвинком, зима - мхом и соломой. Кончалось дело всегда тем, что побеждало лето. Тогда с зимы снимали ее убор, а победившее лето чествовали. Вместо борьбы между двумя парнями устраивался бой двух петухов, из которых один, отличавшийся своей Яркою окраской, изображал свет, день, весну, а другой, темный, олицетворял мрак, ночь, зиму.

Своеобразное чествование весны происходило в Нюрнберге. Туда являлись из окрестных деревень крестьянские девушки, разряженные в свои лучшие одежды. У каждой из них был под мышкой небольшой открытый гробик с куклой, изображавшей смерть или, что означало то же самое, зиму. Они ходили по улицам города и монотонно распевали особенные, подходящие к случаю песни. Горожане наделяли их съестными припасами и деньгами.

Еще недавно население пфальцских и швабских деревень выходило в поле для празднования весны. Одни парни обвешивали себя соломой, другие - зеленью; во главе первых стоял зимний король с соломенной короной на голове и деревянным мечом в руках, во главе вторых - летний король, разукрашенный зеленью; первые парни изображали свиту зимнего короля, вторые - летнего. Последние несли на руках изображение весны. Свита зимнего короля прославляла в своих песнях зиму. «Мы изображаем зиму, - пели они, - мы мостим пруды и ручьи, мы увешиваем края крыш ледяными сосульками и покрываем снегом всякую пыль и грязь…» Сопровождавшие летнего короля прославляли лето: «Лето приносит с собой фиалки и всякие цветы, красные и белые цветочки в пестрой корзинке; лето ничего не боится, оно сбросит зиму в грязь,

лето сильно, оно сбросит зиму в ручей; милому лету с березками свежими, с цветами различными все мы рады, рады, рады!» После этого обе толпы вступали в борьбу, которая заканчивалась так же, как борьба между двумя парнями, из которых один изображал зиму, а другой - лето. В заключение празднества на холмах зажигали костры, разводили их в поле, затевали вокруг них хороводы, пели веселые песни; все эти костры зажигались без помощи железа: огонь вызывался трением деревянных кусков.

Весну поджидали с нетерпением. Уже в самом начале года, когда совершался солнечный поворот, пелись песни, приветствовавшие ее. И как были рады ее наступлению! Кто срывал первую фиалку, тот немедленно оповещал всех о своей нату, шест втыкали в землю и плясали вокруг него. С таким же горячим приветом встречали поселяне первую ласточку, первого аиста и даже первого майского жучка. Наступал вожделенный май, все расцветало кругом. Тогда дома и колодцы украшали свежими березками; парни убирали благоухающей зеленью дома, в которых жили их суженые. Накануне 1-го мая парни выбирали из среды сельских девушек майских королев, парни и девушки давали взаимные обещания танцевать друг с другом в продолжение всего лета, давали друг другу клятву верности, причем объявлялись женихи и невесты.

До сих пор в деревнях, расположенных между Галле и Лейпцигом, местное крестьянское население соблюдает следующий обычай. Несколько десятков молодых людей, наряжен-ных турками или гусарами, разукрашенных цветами и березовыми ветками, отправляются в Троицын день верхами и на телегах в недалеко расположенный лес за Маем. Впереди них бежит или едет гаер, потешающий их своими песнями и прибаутками; за гаером - телега с музыкантами, а за ними - телега с деревенскими девушками. В лесу вырубают молодую березку, привозят ее торжественно на условленное место, водружают там и забавляются танцами, которые происходят вокруг дерева.

Наступал самый длинный летний день. Когда уже совершенно смеркалось, крестьяне зажигали костры на полях и холмах, и даже на горах. Ближайшие участники и участницы празднества прыгали через костры или через тлевшие уголья: существовало поверье, что такое прыганье содействует развитию здоровья и сообщает всякое благополучие, как, например, урожай льна и тому подобное. Потом зажигали какое-нибудь дерево. По одну сторону его располагались парни, по другую - девушки; и те, и другие перебрасывались венками, бросали в огонь травы, имеющие какое-нибудь особенное - таинственное или целебное - значение, и приговаривали при этом: «Пусть уйдет и сгорит вместе с этой травой всякое горе мое».