М. Воробьев - Русская история. Часть II

Другой отрывок:

«Петр Великий был истинный богопочитатель и блюститель веры христнанския и, подавая многие собою примеры того, говаривал о вольнодумцах и безбожниках так: «Кто не верует в Бога, тот либо сумасшедший, либо с природы безумный. Зрячий Творца по творениям познавать должен».

Лучше, кажется, и не скажешь.

Говорят, что он трус, судил собственного сына; многих казнил, пытал и т. д. Да, он пытал стрельцов лично и лично казнил. Сын Петра был казнен по его, можно сказать, указу, после приговора Сената (понятно, что члены Сената догадывались, чего хочет государь). Страшно об этом читать и даже думать. Но вот другая картина: Петр в сильное волнение собирается плыть на лодке от своего флота на берег:

«В 1714 году государь, будучи в Финском заливе со флотом, от Гельсингфорса к Аланду претерпел великую опасность в потерянии самой жизни, ибо ночью поднялась жестокая буря, и весь флот находился в крайнем бедствии, и все думали, что погибнут. Его величество, увидев корабельщиков своих робость, решился сесть на шлюпку и ехать к берегу, и, зажегши там огонь, дать знать близость оного. Бывшие на корабле его офицеры, ужасаясь отважности монаршей, все пали к ногам его и просили неотступно, чтоб отменил свое гибельное намерение и чтоб им сие исполнить повелел. Но государь, показывая подданным на море бесстрашие, не послушал их, сел с несколькими гребцами в шлюпку и поплыл. Рулем его величество управлял сам, а гребцы работали сильно в гребле, но, борясь долго противу ярящихся волн, начали ослабевать и уже потопления ждали. В таковом их отчаянии Петр Великий встал с места своего и в ободрение им кричал: «Чего боитесь! Царя везете! Кто велий, яко Бог? Бог с нами! Ребята, прибавляйте силы!» Такая речь возобновила мужество во всех. Пробился он сквозь валы до берега, куда вышел, зажег огонь и тем дал знак флоту, что он счастливо туда прибыл и что они также недалеко от берега. Государь, весь водою измоченный, отогревался у огня с гребцами и спросил: «Есть ли на шлюпке морской сбитень и сухари?» И когда сие к нему принесено, то разогрев сбитень, выпил стакан, съел сухарь, велел выпить стакана по два матросам и потом близ огня под деревом, покрывшись парусиною, заснул».

Научная историография Петра начинается с XIX века. Первым русским историком Н. М. Карамзиным была дана характерная для данного автора картина царствования великого монарха [ 4]. Карамзин считал Петра преобразователем России и видел в нем больше величия, чем всего остального. Но Карамзин был не только историком — он был и писателем, моралистом. Следующим настоящим научным трудом, где раскрывалась и личность Петра, и его царствование, был труд С. М. Соловьева. Когда отмечалось 200-летие со дня рождения Петра, Соловьев выступил со знаменитыми публичными чтениями о Петре Великом [ 5]. Это был цикл лекций, которые он читал в Благородном собрании о человеке, о реформаторе — благодетеле России. Так смотрел на Петра Соловьев. Ключевский недалеко отошел от этого взгляда, но, разбирая отдельные эпизоды царствования Петра, он иногда вскрывал противоречия, иногда едко говорил о недостатках. Ключевский написал, пожалуй, лучший психологический портрет Петра. Это две лекции из его курса [ 6].

Западное влияние на Россию началось до Петра — при его отце Алексее Михайловиче. Этот процесс набирал силу, и все, что сделал Петр, было продолжением той политики, тех целей, которые уже были поставлены предшествующими эпохами. Впервые о выходе к Балтийскому морю у нас говорили в XVI веке; Ливонская война велась именно за выход к Балтике. Не получилось. У Петра — получилось. Развитие промышленности? Это было необходимо. Развитие торговли? Это был процесс объективный, Петр его только стимулировал. Создание новой армии? Но ведь наша никуда не годилась, она себя уже изжила в том виде, в каком существовала в XVII веке. Первые солдатские полки иноземного строя {3} появились задолго до рождения Петра именно потому, что традиционно русское ополчение, дворянская конница показали себя совершенно не боеспособными. А коль скоро мы выходили к берегам моря, то нужен был и флот.

Внутренняя политика Петра — это налоги, новые тяготы, но вместе с тем — новые, достаточно хорошо продуманные государственные учреждения. Говорят, что они плохо работали, но ведь никогда новое дело сразу не ладилось. Прошло время, все гайки и винтики нового механизма притерлись друг к другу, тогда все и заработало. Во многом Петр предугадал ту структуру государственной власти, которая существует и по сей день.

И, наконец, чаще всего в вину ему ставят упразднение патриаршества и замену его Духовной коллегией, которая быстро преобразовалась в Святейший Синод. Но следует помнить, что соборы церковные, которые у нас собирались в период патриаршества, можно пересчитать по пальцам одной руки. Следовательно, можно говорить о неканоничности и такого правления, коль скоро соборы не собирались. С другой стороны, Петр, с его практическим мышлением, думал не о канонах, а скорее о той практической пользе, которую может принести новое положение. И вот, систематическое духовное образование у нас начинается именно с Духовного регламента. Духовные Семинарии и Академии у нас возникают именно после Духовного регламента, в синодальный период. Русское богословие как наука возникает именно в синодальный период. Русские церковные историки — это продукт синодального периода. Получается, что все не так просто. Я уж не говорю о том, что ругают Духовный регламент очень немногие, потому что обычно его никто не читает. Этому документу будет посвящена специальная лекция. Получается, что эти противоречия — на самом деле не противоречия, а наша обычная русская жизнь, которая благодаря таланту, энергии, темпераменту монарха приобрела более яркий, более рельефный характер. Надо понять, что Петр — результат предшествующей истории, а последующее — результат петровской, и все это так завязано воедино, что нельзя вычленять безнаказанно для понимания русской истории один эпизод, а остальные игнорировать. Это грубая ошибка, которую делают публицисты-ниспровергатели или, наоборот, безудержные панегиристы Петра, которые считают, что вся русская история сконцентрировалась только на его царствовании.

Поэтому я бы хотел, чтобы вы, когда будете читать о Петре, относились ко всему спокойно и трезво, хотя очень трудно не попасть под обаяние личности этого человека. Два метра четыре сантиметра — рост. На Пасху, когда он со всеми христосовался, к вечеру у него начинала болеть спина, потому что, естественно, никто не доставал до царских уст. Физическая сила превосходила всякие мыслимые представления — он действительно гнул подковы. Он ковал якоря, он лил чугун. Невероятно способный к любому ремеслу, он всякое ремесло мгновенно изучал и знал в совершенстве. При этом он прочитал гору книг, говорил на многих языках.