М. Воробьев - Русская история. Часть II

С одной стороны, в нем было много от типичного интеллигента — чувствительность, склонность к задумчивости, меланхолии. С другой стороны, это был неутомимый путешественник, привыкший ездить без всякой поклажи в обычной открытой коляске, иногда с поднимающимся верхом. И если там наличествовал какой-то походный скарб, то это был просто сафьяновый матрасик, который привязывали сзади. Он ехал в дождь, в стужу, ехал в санях вдвоем с кучером, без охраны. Здоровьем он отличался прекрасным, и потребность путешествовать у него была, видимо, в крови. Он объехал всю Европу, без конца ездил по России. Возможно, это было своеобразной реакцией на придворную жизнь.

Когда ему было 16 лет, любящая бабка женила его на баденской принцессе, которая, перейдя в Православие, получила имя Елизаветы Алексеевны. Она не оставила о себе памяти как о государственной деятельнице, но ее образ в русской истории сияет особым светом даже в ту эпоху. У Пушкина есть замечательное стихотворение с необычным названием: «Плюсковой». Плюскова была фрейлиной Елизаветы Алексеевны, через которую императрица однажды попросила Пушкина, молодого и уже очень известного поэта, написать ей какое-нибудь стихотворение — самой ей было просить об этом неудобно. И Пушкин, тронутый такой деликатностью, написал стихотворение «Плюсковой», чтобы только императрица знала, кому оно посвящено. Это очень искреннее и очень возвышенное произведение, одно из самых проникновенных в творчестве поэта. Она вышла замуж 14–15 лет, и первое время супруги были не столько супругами, сколько просто друзьями. Они чувствовали себя странно в придворном мире. Впоследствии жизнь их была не безоблачной. Были периоды охлаждения и даже неверности друг другу, но друзьями они сумели остаться навсегда. Они сумели простить друг другу и ошибки, и прегрешения, и конец их был тоже очень необычным. В начале 1825 года императрица была уже больна, а к осени стало ясно, что петербургский климат ее убивает. Врачи настаивали на поездке в Италию, но они на семейном совете почему-то решили, что поедут на юг России.

И вот Александр в своей коляске с очень небольшой свитой уехал в Таганрог, там снял дом, сам руководил расстановкой мебели, развесил картины. Вскоре приехала императрица. В обычном доме с палисадником они прожили, может быть, самые счастливые дни своей жизни. Александр наслаждался покоем, хотя где-то рядом квартировала свита и он, естественно, общался со своими приближенными. Но все-таки он жил отдельно от светской петербургской жизни. Много ездил, путешествовал по Крыму. В одну из таких поездок он очень сильно простудился, а вернувшись в Таганрог, занемог еще сильнее, вскоре слег и скончался. Тело его было забальзамировано, и свита повезла его в Петербург. Императрица не поехала его провожать, она задержалась в Таганроге, а потом очень медленно поехала в Петербург и скончалась в одном из городков при дороге.

Характер Александра потерпел сильное потрясение в 1801 году. Он действительно не думал, что отец его будет убит. Он был настолько наивен, что полагал, будто отца заставят отречься, что его необходимо сместить, убрать с трона для спасения страны. Воспитание, полученное Александром, породило в нем мечтательность и недальновидность.

Когда он осознал, что отец его убит, он понял, что был соучастником этого убийства, и уже никогда не мог отделаться от этой мысли. В том, что у него не было детей (дочь его от связи с придворной красавицей Нарышкиной умерла в юности), он видел Божью кару. Впоследствии, предупреждая своего младшего брата Николая о том, что ему придется царствовать, он говорил, что видит Божью милость в том, что у Николая большая семья, много детей и все благополучно, тогда как он, не имеющий наследников, несет Божью кару за то, как он прожил жизнь. Так что Александр — фигура во многом трагическая.

Чтобы предупредить ваш вопрос о старце Федоре Кузьмиче, скажу, что это рассказ Толстого — и не более. Старец этот — реальная фигура, но к Александру Павловичу он не имеет никакого отношения. Не буду вдаваться в тонкости и детали, но факт смерти императора был зафиксирован свидетелями, потому что умирал он в окружении своих приближенных. Нельзя совершить подмену тела так, чтобы не прошел соответствующий слух, когда так много свидетелей. Во-вторых, когда тело покойного императора было привезено в Петербург, то перед отпеванием его переложили из гроба, в котором везли, в новый. Это сделали его генерал-адъютанты, как и полагалось по протоколу. Люди, которые прожили с ним не один {54} год и знали его очень хорошо, сами облачали императора в мундир и перекладывали и гроб. Один из них, граф Комаровский, писал, что принимал в этом участие. Зачем ему было скрывать подобный обман? Да и при всем желании не могли бы они этого сделать — сразу пошли бы слухи.

Другое дело, что мы не можем вполне точно определить, кто из русских аристократов отправился в Сибирь и жил там под именем Федора Кузьмича. Есть мнение, что это был один из Урусовых, есть другие мнения. Может быть, кому-то и льстило, что его принимали за императора.

Итак, Александр, родившийся в 1777 году, в возрасте 24 лет стал российским императором.

Первый период его царствования — это желание реформ. Чтобы лучше понять ситуацию, он обращается к людям, которые могут что-то посоветовать. Близких людей в старшем поколении у него не было. Он знает приближенных бабушки и отца, но далеко не все привлекают его. Те, кто убили его отца, ему не симпатичны, да и бывшие бабушкины фавориты тоже не вызывают особой любви.

Александр сразу же вызывает своих друзей. Это был довольно узкий круг: молодой граф Строганов, сын знаменитого екатерининского вельможи и богача; двоюродный брат Строганова аристократ Новосильцев; племянник бывшего канцлера Российской империи князя Безбородко князь Кочубей; князь Адам Чарторыйский, незаконный сын русского фельдмаршала князя Репнина, в свое время командовавшего войсками в Польше и имевшего связь с польской аристократкой княгиней Чарторыйской. От этой связи родился сын Адам, естественно, носивший фамилию отчима.

Князь Адам был польский патриот и честно, со всем пылом молодости, говорил Александру, что будет отстаивать интересы Польши, если ему придется выбирать между интересами Польши и интересами России. Александр внимал этим заявлениям и впоследствии сделал Чарторыйского министром иностранных дел России. Не думаю, что это был самый удачный выбор.

Строганов тоже был своеобразный тип. Когда ему было 15–16 лет, его отправили в Европу с гувернером-французом, чтобы завершить образование. Поездив по Европе, он оказался во Франции, где в то время как раз разразилась революция. Строганов почувствовал себя там как рыба в воде: он вступил в клуб якобинцев и даже стал библиотекарем клуба. Кроме того, у него была связь со знаменитой ультра-революционеркой и революционной гетерой Франции некоей Теруань де Мерикур, которая стала одним из символов Французской революции.