М. Воробьев - Русская история. Часть II

Следующим шагом было законодательное уничтожение хождения бесконечных денежных знаков, которые неизвестно откуда появлялись на нашем пространстве. Некоторые из них были из благородного металла, некоторые — неизвестно из чего, какая-то самостийная чеканка. Все это прекращалось, отныне можно было рассчитываться только рублями.

Наконец, Канкрин решил создать золотой запас казны, которого до этого у нас просто не было — сколько собирали, столько и тратили. В такой системе прочной денежной единицы быть не может. Откуда этот запас взять? Тогда золотодобывающая промышленность у нас была не очень развита. И он пошел на очень интересный шаг: предложил всем желающим совершенно добровольно сдать на государственное хранение имеющиеся у них слитки благородных металлов или деньги, золотые и серебряные, или какие-то ювелирные изделия, а взамен получить так называемые депозитки. Одна депозитка приравнивалась к 25 рублям. В любой момент все эти депозитки можно было предъявить обратно в казну и получить свое золото. На депозитки был предъявлен колоссальный спрос, и в 1842 году за очень короткое время, всего за несколько месяцев, в казну было внесено на 25 миллионов рублей золота и выдано соответствующее количество депозиток. 1843 году внесли еще на 12 миллионов. Таким образом, за два года было выпущено на 40 миллионов бумажных денег, которые полностью обеспечивались золотом. Ясно, что депозитки стали твердой валютой.

В это время еще ходили старые ассигнации, и тогда было решено постепенно выкупить их по фиксированному курсу, а потом уже ввести новую денежную единицу. При этом Канкрин рассчитал: чтобы полностью гарантировать обмен новых кредитных билетов на золото, надо, чтобы золотой запас равнялся 1/6 выпущенной в обращение бумажной массы, т. е. если вы хотите обеспечить постоянный обмен, то у вас, например, на 300 миллионов бумажных денег, находящихся в обращении, должны быть обеспечены 50 миллионов золотом, находящимся в казне. Расчеты показали, что совершенно свободный обмен гарантируется именно таким соотношением.

Итак, в казне оказалось 56 миллионов золотом, и, соответственно, можно было выпустить много кредитных билетов. Курс русского рубля стал прочен, он стал твердой валютой во всей Европе, с русскими рублями отныне можно было ехать в любую страну — Германию, Францию, Англию. Их всюду {79} принимали, поскольку знали, что за это можно получить золото. Это было колоссальное достижение, и потом уже в XIX веке курс русского рубля колебался очень незначительно.

Второй реформой стала попытка разобраться с крепостным правом. У нас все говорят о Николае как о крепостнике, но это совершенно не так. Крепостное право, которое зародилось в XV столетни, получило свое классическое выражение в XVII столетии; в XVIII веке оно начало видоизменяться, а в XIX столетии уже переживало полный кризис.

После войны с Наполеоном многие помещики, конечно, разорились. Уже развивалась купеческая промышленность, которая вытеснила дворянские фабрики и заводы. Купцы всеми правдами и неправдами переводили своих крепостных в свободных людей, поскольку свободные рабочие работали гораздо лучше. Процесс этот шел очень интенсивно Николай, конечно, понимал, что это нонсенс — крепостное право, но не знал, как к этому подступиться.

Проблема была непростой. Освобождать крестьян без земли было нельзя. Крестьяне считали. эту землю своею, раз они ее обрабатывали, тем более что у всех было подсобное хозяйство. Это одна сторона вопроса. Если же отбирать землю у помещиков, то вряд ли будет довольно русское дворянство — не говоря уже о том, что при этом нарушался бы принцип частной собственности.

Была проблема с дворовыми людьми, которых можно было сделать лично свободными и выбросить на улицу, потому что они наделов не имели. А дворовых было очень много — это было фактически целое сословие Наконец, было совершенно очевидно, что земледелие, скажем, в Костромской губернии сильно зависит от земледелия в Тамбовской, а земледелие в Тамбовской губернии ничего не имеет общего с земледелием в Малороссии.

Как решать эту проблему, было непонятно, везде была разная плотность населения с разной, как теперь называют, инфраструктурой. Так отхожие промыслы, которые были обычным делом, например, во Владимирской, Ростовской, Ярославской губерниях, совершенно были неизвестны на юге. Соответственно, барщинная система, преобладавшая на юге, была сравнительно не развита на севере, где преобладал оброк. Все эти проблемы не были сформулированы правильно отчасти еще и потому, что не было людей, которые могли все это охватить. Сознание людей еще отставало от требуемого уровня. И я думаю, что у нас появятся работы, посвященные деятельности этих комитетов, потому что мы подробно ничего об этом не знаем. При советской власти об этом писали мало.

Систему, которая у нас складывалась на протяжении многих сотен лет, просто так изменить было невозможно. Екатерина II говорила в Наказе о крестьянах, Павел рекомендовал определенную барщину, Александр I ввел правило для крестьян Лифляндской и Финляндской губерний, а также закон о вольных хлебопашцах, и каждый последующий шаг был больше предыдущего При Александре I на основании указа о вольных хлебопашцах была отпущена на волю первая партия крепостных крестьян, хотя, конечно, это было каплей в море на фоне многомиллионного населения Но если Александр отважился только на указ о хлебопашцах, то Николай создал постоянно действующую структуру, которая должна была работать над этим вопросом. Было очевидно, что появляются люди, которые этим вопросом занимаются, которые понимают его важность для страны.

Говоря о других политических явлениях, следует отметить, что творилось на Кавказе. Война там началась еще при императоре Александре I и была обусловлена ходом событий конца XVIII века, т. е. уже переговоры Ираклия с Екатериной сделали ее необходимой. Дело в том, что Грузия и Армения были отрезаны от России. Армянам постоянно угрожали и персы, и турки, и единственное, что могло их защитить, это присоединение к России Северного Кавказа.

Началась война, где нашим союзником выступала в первую очередь Грузия, а противником — народы Северного Кавказа, которые противопоставили нам, помимо свободолюбия, религиозную идею. Война закончилась при Александре II, когда князь Барятинский, бывший одноклассник Лермонтова по училищу, пленил Шамиля. Первым командующим на Кавказе был Ермолов, затем Паскевич, затем Воронцов, а потом Барятинский.

Война эта велась очень долго, и служба на Кавказе порой носила характер ссылки для некоторых вольнодумцев и безобразников. С другой стороны, военные действия в курортных районах Пятигорска и Кисловодска не производили очень уж тяжелого впечатления. Тактику и стратегию в этой войне определил еще Ермолов, и все случаи отступления от нее приводили к неудачам. Он вырубал леса, устраивал просеки в Чечне, которая была покрыта лесами. Мирные аулы не трогали, но если какой-то аул давал отпор, то в ход шло все — от взятия заложников до уничтожения всех, кто сопротивлялся, а иногда и всего аула. Жестокость была не принципом, а тактикой в определенной ситуации. И медленно, пядь за пядью покоряли это очень большое пространство — Чечню и Дагестан, продвигаясь ближе к Закавказью.