М. Воробьев - Русская история. Часть II

Российскую делегацию, которая отбыла в Париж на переговоры, возглавил Алексей Федорович Орлов — тот самый Орлов, который в 1825 году сумел умолить императора Николая пощадить его родного брата Михаила, одного из главных деятелей декабристов. Алексей добился своего, пообещав при этом всю свою жизнь положить на службу императору Николаю. Он сдержал свое слово. За несколько часов до смерти Николай I, характеризуя некоторых своих сотрудников своему сыну, сказал об Орлове: «Ты его службу знаешь, и говорить здесь ничего не нужно».

Алексей Федорович Орлов должен был возглавить российскую делегацию на переговорах по заключению мира. Ситуация была очень тяжелая: в результате военных действий мы потерпели военное поражение. Но Орлов в первые же свои встречи с французским императором Наполеоном III усмотрел и почувствовал, во-первых, наметившуюся трещину между Францией и Англией, а во-вторых, желание Франции обеспечить во время переговоров только свои интересы.

Практически суть этих переговоров была определена во время частных встреч Орлова с французским императором у него в кабинете. Существует легенда, что эти переговоры велись с глазу на глаз, и во время этой приятной беседы, естественно, в высшей степени деликатной, где ничего не конкретизировалось, Орлов задавал какие-то обтекаемые вопросы, а Наполеон III иногда прикрывал веками глаза. Таким образом, он подсказывал Орлову те ответы, которые были ему нужны. Когда переговоры начались в полном составе делегации под руководством министра иностранных дел Франции, то в одних случаях российская делегация неожиданно легко соглашалась, а в других не шла ни на какие компромиссы. И здесь французы делали вид, что они своим союзникам англичанам и австрийцам помочь ничем не могут

Когда Парижский мир был заключен л подписан, он поразил всех своим содержанием. Во-первых, никаких контрибуций, репараций, претензий — об этом просто речи не было. Во-вторых, Россия лишалась права иметь флот на Черном море. Это звучало очень обидно, но ведь флота в этот момент у России уже не было. Россия не имела права держать укрепления на своих берегах — но их тоже в этот момент не было. Проливы объявлялись открытыми для свободного плавания. Игра велась на малозаметных, но весьма существенных разногласиях Англии и Франции.

Напомню, что в Севастополе сражались 80 тысяч французов и 15 тысяч англичан. Англичане не поняли главного — того, что Наполеон III полностью удовлетворен победой, реванш был взят, а кроме того, у него были уже другие интересы. Его куда больше интересовали итальянские и австрийские дела, и Орлов на этом сыграл. Поэтому, когда был опубликован текст Парижского мирного трактата, в одной газете справедливо был поставлен вопрос: «А кто, собственно, победил в этой войне?» Из текста договора это было совершенно непонятно. Так Орлов сыграл выдающуюся роль в русской дипломатии, сумев чисто дипломатическими мерами свести почти к нулю тот моральный и материальный ущерб, который понесла Россия.

В Манифесте 19 марта 1856 года сообщалось об окончании войны, о заключении Парижского мира и говорилось о том, что уступки, которые сделала Россия, не столь важны в сравнении с тяжестями войны и выгодами мира. Заключался манифест замечательными словами: «При помощи небесного промысла, всегда благодеющего России, да утверждается, совершенствуется ее внутреннее благоустройство, правда и милость да царствуют в судах ее, да развивается повсюду с новой силой и стремление к просвещению и всякой полезной деятельности, и каждый под сенью закона во всем равном и справедливом, всем равно покровительствующем да наслаждается в мире плодами трудов невинных».

Очень красиво это было сказано, но некоторые от этих слов испытывали шок. Что это за законы такие, которые «всем равно покровительствуют»? Россия была сословным государством, и дворяне могли судиться только с дворянами, а крестьяне — только с крестьянами. Что это за законодательство, которое всем будет «равно покровительствовать»? Реформы? Какие? Отмена крепостного права?

Генерал-губернатор Москвы граф Закревский был настолько встревожен, что, когда император был в Москве, он попросил его выступить перед собранием благородного московского дворянства и развеять недоумения, успокоить взволнованные умы, внести успокоение в мятущиеся души. Император согласился и выступил, сказав, что он не думает отменить крепостное право тотчас, одним росчерком пера, но что при настоящем положении оставаться, очевидно, нельзя и что лучше отменить крепостное право сверху, чем ждать, пока оно начнет отменяться само собой снизу. Он закончил указанием, что дворянство должно подумать о том, как бы это исполнить.

Императорская речь была совершенно неожиданной, ожидали совсем другого. Император задерживался в Москве, а текст речи был послан в Петербург, и когда министр внутренних дел Ланской прочитал эту речь, он не поверил, что все это было сказано императором. Поэтому когда император вернулся, его министр сразу испросил аудиенцию и почтительно вопрошал: неужели это все действительно было {82} сказано Его Величеством? Император подтвердил, что так оно и было, и что он об этом не жалеет Ланской был умный и способный человек, который понимал необходимость реформ и начал работу.

Министерские чиновники быстро разработали три варианта освобождения крестьян. Первый вари ант был самый простой: объявить манифестом, что крестьяне свободны, но без земли — и дело с концом. Второй вариант был очень сложный, потому что крестьян надо было освобождать с землей, но землю при этом брать у помещиков, а им как-то возместить убытки. Где взять деньги? У крестьян их нет — значит, надо вводить какие-то займы, финансовые операции. Все это настолько сложно и опасно, что рассчитать все быстро невозможно. Третий вариант очень понравился самому министерству, потому что это обеспечивало людям работу и отсутствие больших затрат. Следовало постепенно перевести крестьян сначала в какие-то временно-обязанные положения, потом заменить барщину на оброк, потом сократить этот оброк, потом ввести какие-нибудь доплаты, переплаты, выплаты и так далее.

Первый вариант, конечно, не проходил совсем, потому что если освободить крестьян без земли, то по всей Российской империи поднимется крестьянский бунт. Землю, которую крестьяне обрабатывали, они считали своей, и объяснить им, что это не так, было очень сложно.

Когда эти три варианта представили императору, он сказал, что рассматривать их вообще не будет, потому что нужно ждать инициативы от дворянства, т. е. от владельцев земли и от владельцев крестьян. Александр предусмотрел, что если он начнет действовать исключительно силовыми методами, то тем самым он фактически может лишиться поддержки, которую всегда оказывало самодержавию дворянство. Просчитать в таком случае перспективы не представлялось возможным, но помнить о том, что все заговоры XVIII и XIX веков устраивались именно дворянами, нужно было всегда.