Андрей Сахаров - Владимир Мономах

теремном дворце за своими люоимымя книгами, постигал их великие мудрости, княгиня в женской половине занималась вышиванием. И вдруг однажды под вечер с крепостных багаен дозорщики увидели, как заметались в сумеречной степи огни, пламя поднималось высоко в небо, окрашивая его в нежно-розовый свет. И не успели пере-яславцы толком понять, почему же пылает зимняя степь, как оттуда посыпались к крепостным воротам люди. Одни скакали на неоседланных лошадях, другие бежали бегом полуодетые и разутые, иные были со следами пожарищ на теле.

Владимир видел, как они вваливались в крепостные ворота, с безумными глазами крестились на церковные купола, плача, рассказывали о своих несчастьях.

Половцы вышли из степи в одну из последних январских ночей, вырезали заснувшие в землянках сторожи, ие дали им зажечь сигнальные огни и растеклись облавой но переяславским землям. В Переяславле еще были мир и покой, когда половцы уже захватили окрестные села и деревни, ограбили церкви, повязали пленников, и теперь вся тишая часть переяславской аомли лежала в руш-тах. Половцы еще шли по русским селам, а их телеги, груженные добром, церковной утпарью, уже тянулись на тог, а следом за телегами брели тысячи русских пленников - мужчин, женщин, детей.

Стон несся над переяславской землей.

Тревожную ночь провели горожане, опасаясь половецкого приступа, по половцы не появились вблизи города, а наутро переяславский полк уже был готов к походу. Всеволод решил выступить против степняков в одиночку: пока доскачут гонцы до Чернигова, Киева, Полоцка, половцы натворят много беды, да и не доедут гонцы - все дороги под городом переняты половецкими сторожами.

1 февраля княжеская дружина и вой во главе с тысяцким потянулись из крепостных ворот в иоле, и снова, их провожал весь город. И снова в тревожном ожидании за-стыля люди в каждом доме, и тревога эта была больше прежней. К войнам с торками к берендеями привыкли, с ними в течение долгих лет уже научились воевать и научились держать их в страхе. Здесь же надвигалась неведомая страшная гроза, враг был велик числом, беспощаден и свиреп в бою; об этом рассказывали бежавшие под ударами половцев те же торки.

Владимир тат; тя запомнил те дни: зарево далеких по-жарон, опоясапшее в сумерках- Переяславль со всех стороя, быстрые сборы русской рати, тревога, разлитая в воздухе, видевшаяся Б глазах людей, слышавшаяся в их тихой, приглушенной речи, а потом тягостные часы ожидания известий об исходе сражения.

3 февраля беспорядочные толпы руссов появились близ городских ворот. Маленький княжич видел с крепостной стены их испачканные кровью и грязью брони, разорванные плащи, помятые от ударов половецких сабель шишаки, пробитые стрелами щиты. Понурые и усталые входили они в город, и тут же по улицам, на соборной площади заголосили, запричитали женщины.

Позднее в окружении конной дружины подъехал к крепостным стенам сам князь Всеволод, и следом за ним наглухо закрылись крепостные ворота. Не расходясь по домам, воины во главе с князем поднялись на крепостные стены, а из степи уже выезжали передовые половецкие отряды. Издали Владимир видел их низеньких, лохматых, словпо игрушечных, лошадок, пушистые треухи всадников, колчаны со стрелами, висящие у них за спиной.

Половцы не стали терять время на осаду сильной Переяславской крепости: перед ними лежала беззащитной вся переяславская земля. G крепостных стен было видно, как их вежи обтекали город со всех сторон и уходили к северу, где их еще не ждали.

Вечером за притихшим столом Всеволод рассказал домочадцам, как вчера, 2 февраля, бесчисленная рать половецкого хана Искала обрушилась на малочисленную переяславскую дружину и полк, как отчаянно отбивались руссы от наседавших врагов, но в конце концов ле выдержали натиска и стали отходить.

– Если бы побежали мы, - тихо говорил князь, - то уже не сидели бы здесь: иа арканах тянули бы нас на юг. Отходили и отбивались на ходу, и понял Искал, что не взять нас живыми, а своих воинов не хотел губить, бросил пас и повел вежи далее по селам и деревням. Нет, нельзя против половцев выходить столь малыми силами.

Несколько дней еще жил Переделав ль тревожной неизвестностью, несколько дней страх и беспокойство царили в княжеском дворце. Со всей силой постиг этот страх в те дни и восьмилетний Владимир. Он понял, что есть в этом мире зло, против которого не защитит ни отцовская любовь, ни материнская ласка, ни пестун, ни боярин Гор-дята. И противостоять этому злу можно только мечом. Сила должна гнуть силу. Твоя рать должна быть сильнее и многочисленнее, меч острее, щит и броня крепче, конь

выносливее, воинский дух, смелость выше, чем у врага. Если нет этого, то тщетно выходить на рать с сильным врагом. Тогда гибель твоя, твоей семьи, твоего народа

неизбежны.

Но дни прошли, и сторожи донесли в Переяславлъ, что, замерзнув в сожженных русских селах, половцы ушли на юг к своим постоянным становищам. И тогда князь Всеволод выехал из стольного города осмотреть округу. Ехали в санях в сопровождении конной дружины. Владимир сидел рядом с отцом, закутавшись в баранью шубу, всматривался в мглистую, стылую дорогу.

Знакомство уже с первыми близлежащими поселениями показало всю губительную силу половецкого набега. Стояли спаленные дотла дома, и лишь торчащие среди пепелищ очаги указывали, что здесь жили люди. Половцы разорили и сожгли подгородную княжескую усадьбу, села, принадлежащие самому князю и княгине. Теперь неизвестно было, с кого брать налоги и виры, сколько людей осталось в живых и где они обретаются. Целый день объезжал князь подвергшиеся удару врага селения, и не напрасно. То там, то здесь, увидев проезжающего кттязя и его дружину, выползали из каких-то неведомых углов, лесных чатцоб, из высоких сугробов люди - промерзшие, с узелками н руках, со скорбными глазами. А в других местах уже начинали стучать топоры. Оставшиеся в л;тг-вых валили деревья для постройки новых изб, амбаров, бань. Медленно оживала переяславская земля.

Половцы ушли, и переяславская земля начала зализывать нанесенные ей раны. Всю зиму везли смерды мимо города лес па постройку изб, бойко стучали в округе топоры и пели пилы. Леса на северных границах княжества было много, а потому крестьяне окрестных сел, деревень, погостов к весне ужо сумели поставить незамысловатые рубленые клети.

Князья и бояре, покряхтывая, доставали серебро, отстраивали заново свои подгородные усадьбы, ссужали деньгами смердов своих княжеских и боярских сел. Всю весну тиуны сбивались с ног, возрождая нарушенное половцами хозяйство. Многое из того, что взяли переяславцы у торков прошлой зимой, было ныпе потрачено на эту спорую и необходимую работу.