Андрей Сахаров - Владимир Мономах

Тревога, тревога - и на земле, и в небесах, и повсюду, - и нет покоя, нет надежности и уверенности. С таким трудом устроенная Русская земля снова стоит на грани развала ж тяжких невзгод.

Потом наступила осень. Сами собой погасли пожары, •оставив после себя едкую, удушливую гарь и сотни верст искалеченной, обугленной земли. Ушли на юг половцы. Теперь Мономах вытел из Чернигова, вновь отправился на совет к отцу в Киев.

Всеволода он застал совсем больным. Тот почти уже не выходил из дворца, дышал воздухом на сенях, не спускался вниз. Заботы со всех сторон обступали слабеющего князя, и пе было уже ни сил, ни желания противиться им. Тлел еще страх за дом, за семью - детей, внуков. Все остальное отступило вдаль, переставало жить в его замирающем мозгу.

Тревожили нехорошие вести из Германии. Приехавший к Всеволоду от папы Урбана II легат - митрополит Феодор с предложением об объединении церквей и принесший в подарок немало святых мощей, рассказал о событиях в Германии п Северной Италии. Имя Всеволоде-вон дочери теперь стало известно всей Европе. В борьбе с Урбаном II и герцогиней Матильдой Генрих IV собрал большие силы и отправился через Альпы в Италию. Ев-праксию он взял с собой, но в Лангобардии она бежала от мужа, разослав епископам Германии письма с объяснениями причин своего разрыва с императором. Она писала о тех ужасных унижениях и оскорблениях, которые позволял по отношению к ней Генрих, о его развращенности, о том, что он понуждал ее участвовать в оргиях издевался над ее целомудрием.

Но Генриху удалось настичь жену и заточить ее в крепости Вероны, этом прибежище ииколаитов.

«И вот теперь, - говорил легат Всеволоду, - мы стараемся вызволить вашу дочь из рук этого чудовища, но все пути в Верону перекрыты, крепость же хорошо защищена, и взять ее трудно».

Всеволод и Мономах слушали легата. Потом, когда гость ушел на свое подворье, долго еще обсуждали новости; с Генрихом IV все дела теперь будут кончены, да я ому русская княжна больше не нужна - Киев остался в стороне от его борьбы. А Евпраксию было жаль - одна в чуждом ей миро, среди иноплеменников и иноверцев она может совсем сгинуть. Но в словах легата угадывалось, что сестра Мономаха еще не сдалась, что могучий дух Ярославова корня крепок в ней и нелегко будет Генриху сломить свою пленницу. Оставалось ждать новых вестей. Всеволод просил Мономаха: «Если случится что со миой, не оставляй Евпраксию в беде», Владимир обещал сделать все как просил отец.

Всеволод умер 13 апреля 1093 года. Еще за несколько дней до кончины, ощутив великую слабость и боли, великий князь послал в Чернигов за Владимиром и в Переяславль за Ростиславом. Сыновья тотчас приехали в Киев. Они сидели около одрины, на котором тихо угасал Всеволод Ярославич, и слушали его последние слова. Всеволод не поучал, не указывал, как жить, вспоминал лишь своего отца, жаловался на сыповцов, которые своими ссорами мучили его, понуждали старого и больного человека мирить их, ходить на них с ратями. Потом, вперившись напряженным взглядом в потолок, великий князь уже не думал о земном, а лишь прислушивался к своей уходящей из тела душе, к ее ужасу и стону перед неизбежным и молился, чтобы бог дал ему силу перенести последнее в этой жизни тяжкое испытание. Владимир, плача, просил у отца благословения, спрашивал, как ему жить дальше, ждал мудрого отцовского совета, но великий князь молчал.

А за стенами дворца уже грозно зашевелился, заволновался сначала боярский и дружинный Киев, потом торговый и. ремесленный. Слух о приближающейся смерти великого князя быстро шел по русскому стольному городу, а из него во все концы Руси. И уже скакали гонцы в Туров к Святополку, на юг к Олегу, на Волынь к Давыду н Ростиславичам.

На исходе дня великий князь негромко вздохнул, прикрыл глаза и затих навсегда.

Ростислав, рыдая, ушел в свои хоромы, а Владимир долго еще сидел около холодеющего тела отца и смотрел, как серая тень медленно, но неотвратимо накрывала его лицо.

Ушел Всеволод Ярославич, ушел великий князь - его прочная и грозная опора, тонкий, умный, спокойный владыка; ушел бесстрашный воин, не раз смотревший смерти в лицо, за которым дружина шла без колебания и страха; ушел понимающий, любящий отец, к которому в любой час можно было прискакать из Чернигова и просить совета. И что бы ни случалось прежде, Мономах знал: где-то там сидят сначала Изяслав, потом Святослав, потом отец - Всеволод, а он стоит за их широкими, мощными спинами и его жизнь светит лишь их отраженным светом. Теперь никого нет. Распахнуты до конца все двери в мир, впереди еще долгий путь, и нет за этими дверями прежней защиты и опоры. Теперь он стоит первым, а за ним уже идут и брат Ростислав, и сыи Мстислав, малолетний новгородский киязь, и другие сыновья.

Он сидел, и мысли, странные и необычные, теснились в голове, волновали сердце.

Заманчиво было сесть на киевском столе, и будут за пим и Чернигов, и Переяславль, и Новгород, и Смоленск, и Ростов. Вся Русская земля станет его отчиной. Но емьтс-леные 1 киевские люди ненавидят Всеволодов дом, ненавидят и боятся его, Владимира. При нем, как и при Всеволоде, они будут выпрашивать милости у молодых Моном аховых дружинников. Для них ближе и желанней ту-ровский Святополк. У него с дружине всего восемьсот отроков. Он будет в полной власти киевского боярства - Яна Вышатича и других.

Конечно, люди Всеволода п Мопомаха будут просить Владимира принять великокняжескую власть, им не захочется расставаться со своими доходами, своим первенствующим местом иа Руси. Но принять их предложение будет означать новую междукияжескую войну между ним, Мономахом, и Святонолком, за которого встанут смыс-леные киевляне, - ведь согласно княжеской лествице Святополк ныне остался старшим князем иа Руси, хотя он и был всего на три года старше Мономаха, Он сын старшего Ярославича. Его отец был великим князем киевским прежде Всеволода. За ним - все нрава Ярославова дома, К тому же с востока будет постоянно грозить Олег, который, конечно же, не смирится с потерей Чернигова. Нет, лучше сейчас уступить Святоиолку, не ссориться с киевскими боярами. Жизнь еще велика. Пусть они узнают, что собой представляет Святополк - слабый, себялюбивый, своевольный, бездарный, корыстолюбивый, пусть они вместе с ним попробуют управиться с киевским простым людом, отбить все усиливающийся натиск половцев.

Так, в мучительных раздумьях, он взвешивал вес возможные свои решения, старался заглянуть на годы вперед, рассчитывал, тут же ловил себя па мысли, что жизнь бренна и никто не знает, сколько ему осталось самому жить на земле, потом снова уходил в размышления о междукняжеских делах.

Тяжело вздохнув, он встал, вышел в сени, где теснились люди, прошел в свои хоромы, где его уже ждали ближние бояре, приспешники его отца. Они окружили его, приступили с просьбой принять стол, но он, покачав головой, отвечал, что не может стать великим князем в обход старшего брата Святополка - пусть же киевляне посылают за ним в Туров, а он будет ему братом и верным помощником. Владимир видел смятение и недовольство на лицах сподвижников, их нетерпеливое желание сокрушить своих киевских противников, утвердить навеки свою власть в Киеве, в Русской земле, но он понимал, что без него они мало стоят и сильны лишь его княжеским прирожденным именем, славой, победами, и потому он был спокоен - многие из них уйдут отсюда вместе с ним и будут, как и он, ждать своего часа.