Михаил Поснов - История Христианской Церкви

При этом св. Иустин говорит ясно, что он разумеет под этим «благословенным хлебом»: «Мы называем эту пищу Евхаристией, и никто не может принимать участие в ней, кто не верует в истинность нашего учения, прежде, чем он не крещен … Ибо не обыкновенный хлеб и не обыкновенное питье мы принимаем, но, так как наш Спаситель сделался плотью и принял плоть и кровь ради нашего спасения, то мы веруем также, что чрез молитву, которая содержит Его слова, благословенная пища, чрез которую наша плоть и кровь приближаются к пресуществлению — становится истинною (пресуществившеюся, претворившеюся) плотью и кровью Иисуса, ибо апостолы передали в достопамятностях, составленных ими, которые называются Евангелиями, что им от Него было возложено, когда Он взял хлеб и, возблагодаривши, благословил и сказал: « Это делайте в Мое воспоминание ». В своем диалоге с иудеем Трифоном (41, 111-117) тот же самый Иустин обозначает Евхаристию, как жертву, на которой исполнилось пророчество Малахии ( «Несть воля Моя в вас, глаголет Господь Вседержитель, и жертвы не приму от рук ваших» (1:10)), как жертву, которая приносится в целом мире к прославлению божественного имени, но которую Бог ни от кого не принимает, как только от Своих пресвитеров. Это отношение Евхаристии к словам Малахии и тот же самый жертвенный характер её изъясняют и другие отцы этого времени, особенно определенно св. Ириней. По нему «Церковь имела жертвенный алтарь, недоступный служителям». (Св. Ириней — Advers. haer. IV, 17,5; 18, 53; 23; ср. Евр. 13:10; Диалог с Трифоном, 41, 116-117).

При совершении богослужения, составные части которого заимствованы от иудейства, могли присутствовать и неверующие. Но при совершении дальнейшей части вкушения евхаристического хлеба и вина — имели право быть только обращенные, крещеные. По пониманию большинства историков, с Евхаристией были связаны вечери любви-агапы(поcл. Иуд. 12-14). Это были простые трапезы, в которых принимали участие все христиане, без различия рангов, и в которых участвовали приношениями все по своим силам, что служило поддержанием для бедных. Происхождение связи Евхаристии с вечерями любви нужно искать не в характере первой, как общей трапезы, а в примере Христа на последней Вечере, быть может, — в греческом обычае сисситов.

После Евхаристии, вдохновенные лица брали слово и обнаруживали перед целым собранием присутствие Духа, который воодушевлял их. Пророки, экстатики, глоссолалы, интерпреты, целители — все овладевали в этот момент вниманием верных. Это была как бы литургия Св. Духа после литургии Христа (1 Кор. 14; Дидахэ, Х и след.). Так продолжалось до конца I-го в., но уже в начале II-го века духовные дарования становятся исключительным явлением.

В вечери любви очень рано вкрались злоупотребления, которые ярко подчеркивает апостол (1 Кор. 11:21). Они состояли в том, что богатые, принося свои обильные съестные продукты, сами роскошествовали, упивались вином, а бедные, ничего не получая, голодали. Апостол стремится придать этим собраниям религиозный характер, ибо для принятия простой пищи они — богатые — имеют свои дома. Из письма Плиния Младшего к императору Траяну следует, что еще в 1-ой половине II-го века вечери любви совершались совместно с Евхаристией. На такую же практику указывает и другой памятник — это именно Дидахэ (Ср. молитвы, гл. IX и ХIV). Совместное совершение Евхаристии с вечерями любви подтверждается и св. Игнатием Богоносцем. Он говорит: «Не позволительно без епископа ни креститься, ни совершать вечерю любви» (Смирн. VIII). С крещением может быть сопоставлено только таинство, т. е. в данном случае, Евхаристия, связанная с вечерями любви.

К половине II-го века, как свидетельствует мученик Иустин, во взаимном отношении Евхаристии и агап произошла существенная перемена. Евхаристия настолько обособилась в самостоятельную службу, что при описании её св. Иустин, как выше мы видели, не упоминает о какой-либо трапезе. Но в связи с Евхаристией он говорит о помощи со стороны богатых бедным, что обыкновенно понимается, как указание на агапу, принявшую уже чисто благотворительный характер: «И достаточные из нас помогают бедным, и мы всегда живем заодно друг с другом…. Достаточные же и желающие, каждый по своему произволению, дают, что хотят, и собранное хранится у предстоятеля, а он имеет попечение о сирых и вдовах» (I Апол. гл. 66-67).

Вообще, о христианском богослужении сообщают очень ценные сведения Плиний и св. Иустин. У первого читаем: «Oни (христиане) клянутся, что вся их вина состояла в том, что они имеют обыкновение сходиться в известный день пред рассветом (stato die ante lucem convenire) и петь попеременно друг с другом песнь Христу, как Богу (carmenque Christo quasi deo secum invicem) … Сделавши это, они обыкновенно расходились, а потом снова собирались для принятия пищи — обыкновенной, впрочем, и невинной» (promiscuum tamen et innoxium). Видно, что у христиан было тогда, хоть и в праздники, два собрания — одно в глубокое утро, другое днем или вечером. У св. Иустина сообщается: «В так называемый день солнца бывает у нас собрание в одно место всех живущих по городам и селам и читаются, сколько позволяет время (μεχρι εγχωρει), воспоминания (υπομνημουματα) aпостолов и писания (συγγραματα) пророков. Потом, когда чтец (ο αναγινωσκων) прекратит, предстоятель делает наставление и увещание подражать тем прекрасным вещам. Затем все вообще встаем и возносим молитвы» (I Апол. гл. 66-67).

Позднейших сведений о составе суточного кругабогослужения в I-II в., а также о совершавшихся таинствах, к сожалению, не имеется.

Пока связь между христианами и иудеями не была разорвана, в Иерусалиме иудео-христиане посещали Храм, а вне Иерусалима иудео-христиане и языко-христиане по субботам ходили в синагоги. Но, наряду с этим, христиане с самого начала имели свое особое богослужебное собрание, которое, после разделения с иудеями, осталось единственным. Последние собрания уже с апостольского времени происходили в первый день недели, в воскресение,в воспоминание о воскресшем Христе. Возможно, что с самого начала избрание этого дня не было продиктовано сознательным желанием не совпадать с иудеями, а просто хотели, кроме субботы, иметь день для собрания одних христиан. Но с течением времени, когда раскрылась пропасть между христианами и иудеями, естественно, начали противополагать воскресение субботе. Воскресение было торжественно празднуемо, как день молитвы и священный покой, без трепетного страха иудеев, без поста, без рабской работы /На воскресение, κυριακη, указывают следующие места: Откр. 1.10; Деян. 20.7; 1 Кор. 16. 2; ср. Мф. 28:1; Ин. 20:26; Варнава — посл. гл. XV; Игнатий — посл. к Магнез. г. IX; св. Иустин I, 67: τη του ηλιου λεγομενη εμερα. Tертул. De orat. c. XXIII. De corona c. III. Аполог, с. XVI. Мелитон Сардийский писал: περι κυριακης. Дионисий Кор. (Евс. Ц. И. IV, 23) упоминает την κυριακην αγιαν ιμεραν/.