Михаил Поснов - Гностицизм и борьба Церкви с ним во II-м веке

« Ἀρχὴ τελειώσεως γνῶσις ἀνθρώπου, Θεοῦ δὲ γνῶσις άπηρτισμένη τελείωσις». Hippolytus.

«Unde malum, et quare? et unde homo, et quomodo? et ...unde Deus?» Tertullianus.

«... Τίνεςἧ μεν, τὶ γεγόναμεν ποῦἦ μεν, (ἢ) ποῦ ἐνεβλήθημεν ποῦ σπεύδομεν, πόθεν λυτρούμεθα».

Clemens Alexandrinus. «… Διὰ γνώσεως καταλύεσθαι πᾶ σαν τὴν ἐχ τῆς ἀγνοίας σύστασιν. ὥ στε τὴν γνῶσιν ἀπολύτρωσιν τοῦἕ νδον ἀνθρώπου.» Irenaeus.

«Plerique nec ecclesias habent, sine matre, sine sede, orbi fide, extorres, sine lare vagantur.» Tertullianus.

Призванный занять Ваше просвещенное внимание в этот торжественный для Академии день, я избрал предметом своей речи ересь — гностицизм и борьбу церкви с ним во II-м веке.

Мы будем говорить о том синкретическом течении, когда языческие религии, бывши не в силах поодиночке удовлетворить религиозно-нравственным потребностям человека, соединились вместе и привлекли на помощь к себе еще философию, о том религиозно-философском движении, которое обняло весь античный мир в веке рождества Христова, вторглось в молодое христианство уже в I-м веке, пышно развилось здесь, обогатившись от него, во II-м столетии, угрожало самому бытию еще не вполне тогда соорганизованной церкви и — побежденное — еще долго-долго волновало церковь. В цветущее время гностицизма речь шла ни более ни менее, как о том, быть или не быть самому популярному представителю гностицизма Валентину 1епископом старейшей и влиятельнейшей кафедры древнего Рима, а родственному гностикам Маркиону 2, этому, по сильному выражению св. Поликарпа, «первенцу сатаны» 3— пресвитером ( προεδρίαν, principem) той же церкви. И хотя гностикам не удалось овладеть римской церковью, однако весьма знаменательна и о многом говорит уже самая дерзновенность попытки... Насколько была серьезна опасность от гностицизма для церкви — об этом ясно свидетельствует жаркая и продолжительная полемика против него. От Иуcтина Мученика и Агриппы Кастора, от Егезиппа и автора апокрифического произведения «Киригмы Петра» до пограничных линий, отделяющих древний миp от средних веков, т.е. до того времени, когда о гностицизме оставалось почти одно воспоминание — католическая церковная письменность занималась еще поражением многоголовой Лирнейской гидры. Сила гностицизма была почувствована и эллинистической языческой философией, в образе неоплатонизма завершавшей свой путь. Неоплатоник Плотин пишет полемическое сочинение против гностиков: « Ρρὸς Γνωστικούς». Наиболее энергичная борьба с гностицизмом падает на II-й век (и начало III-го), когда выступили такие знаменитые гностики, как Саторнил и Василид, Кердон и Маркион, Валентин и Птолемей и др. Церковь в лице своих лучших представителей — св. Иринея, епископа Лионского, св. Ипполита, папы Римского — и таких богато одаренных писателей, как Тертуллиан, Климент Алекс. и Ориген отразила натиск и вышла из этой победоносной борьбы единым соорганизованным институтом — с апостольским каноном священных книг, основными нормами апостольской веры (regula fidei, κανών τὴς ἀληθείας) и с апостольским преемством иерархических лиц, как живых носителей апостольского предания.

Один исследователь гностицизма, посвятивший изучению его не один десяток лет, ставит в предисловии к своему сочинению о гносисе 4вопрос: к чему тот громадный труд, какой тратится учеными в данной области? не принадлежит ли гносис к явлениям древних веков, отошедших в вечность? не справедливо ли о нем слово евангельское: «предоставь мертвым погребать своих мертвецов»? — и отвечает: если геологи сверлят землю, если палеонтологи роются в пластах ее, чтобы знать историю земли, то тем предпочтительнее знать историю религиозных движений и в особенности историю своей веры. Мало того, — скажем. Несмотря на то, что нас отделяют от того времени целые века, христианский гностицизм не есть для нас предмет лишь исторического ведения. Справедливо говорят, что многими невидимыми, но действительными нитями настоящее связано с прошедшим, а в церковной области это более, чем во всякой другой. В 1903 и 1907 гг. некто Евгений Генрих Шмит 5издал в Лейпциге и Вене в двух томах сочинение: «Гносис. Основы мировоззрения высшей культуры», где он определяет гносис, как углубление в самого себя, и только потом и через это, как познание внешних явлений. Он проводит гностическое течение через средние века и доводит его до наших дней. Гностическими явлениями оказываются у него и манихейство, и каббала, и квакерство, и немецкий мистицизм, и русское духоборчество. К гностикам он причисляет Скота Эригену, Сведенборга, Фр. Ницше, самого себя и «выдающегося гностического учителя настоящего времени — Льва Толстого» 6. Пусть сам автор человек несколько странный, мистически и оппозиционно настроенный к церкви и даже к современной науке; но важно сознание им связи ненормальных явлений в церковной жизни с гностицизмом: ведь подобное познается подобными. А вот и другое свидетельство, принадлежащее человеку, которого заподозрить в ненормальности уже никак нельзя. Современный нам папа Пий X в своей энциклике против модернистов «Pascendi domici gregis», от 8 сент. 1907 г. указывает, что в модернизме возрождается древний гностицизм. Еще одно интересное свидетельство. Вольфганг Шульц 7, автор недавно вышедшей книги о гносисе, делает сближение между гностиками и новейшими теософами, которыми изобилует и наш древний град. Теософы так же, как и гностики, не удовлетворяются знанием естественным, научным и философским и утверждают, что человек достигает совершенства, ища другого, сверхнатурального знания. Как и у гностиков, мы у них так же замечаем религиозные наклонности, стремление к образованию обществ-кружков, занятие научными вопросами и т. п. 8Все эти сближения некоторых современных явлений с гностицизмом отнюдь нельзя считать навязанными или произвольными. В самом деле, что такое гностицизм, как не экзотическое растение, возникшее — выразимся образно, хотя и не поэтично — из разложения, тления древних религий и культур, снесенных в одну груду т. н. эллинистическим течением. Корни гностицизма — в языческих религиях и дохристианской цивилизации. Между тем, в религиозных воззрениях современного христианского мира сохранилось еще много языческих элементов; а наука наша и вся культура далеко еще не проникнуты духом христианства и не согреты лучами его. Что же удивительного, если гностицизм, питаясь все еще от живых источников, пережив уже много-много всяких фаз, дает себя знать и в наши дни, в различных своеобразных явлениях — учениях и движениях, хотя бы и в толстовстве, теософстве, модернизме. Следовательно, изучение гностицизма вскрывает истинную сущность многих современных явлений, обнажает корни многих пышных, но вредных растений нашей религиозно-общественной жизни, которые от такого обнажения постепенно должны утрачивать свою жизнеспособность.